Ганс Файхингер «Философия «как если бы»» Часть 12 Завершение Главы 5. Главы 6,7,8

Международная библиотека психологии,
философии и научного метода

Философия «как если бы»

Система теоретических, практических и религиозных фикций человечества

Автор – Г. Файхингер, 1911
Переведено на английский, 1935
Ч. К. Огденом
Переведено на русский, 2017
Е. Г. Анучиным
Редактор – Е. Ю. Чекардина

Переведено при поддержке журнала © ПсихоПоиск.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

Копировании материалов книги разрешено только при наличии активной ссылки на источник.

Продолжение...

С практической точки зрения, важность [аналогического мыслительного постижения] велика и почти что не поддается исчислению. Теоретически, однако, его посредством не только ничего не обретено, но осуществляется отклонение от реальности. Без таких отклонений мысль не может достичь своих целей, и это довольно естественно, поскольку каким бы образом мысль могла манипулировать и обрабатывать данное? В конце концов, лишь отклонение похоже на естественный процесс, и это абсолютно необходимо всегда подчеркивать и обращать на это внимание. В общем, как уже утверждалось выше, принята противоположная точка зрения, и реальность приписывается всем логическим актам до тех пор, пока их нереальность не будет продемонстрирована. Наш методологический принцип заключается в обратном. Глаз философа, таким образом, способен с большей готовностью наблюдать громадную разницу между формальными мыслительными процессами и объективной реальностью внешних событий.

ГЛАВА 6

Персонификационные фикции

Другим типом аналогической фикции, заслуживающим особого отношения, является персонификационная фикция. В этом случае аналогией, под которой воспринимаются феномены, является группа идей, связанных с человеком. Предыдущий тип фикции был приложением аналогической фикции к особой сфере; тот тип, что мы сейчас рассмотрим, представляет особую форму мыслительного восприятия.

Принцип, присущий обоим типам, заключается в наделении абстрактных понятий свойствами реально существующих, материальных предметов – гипостазировании феномена в том или ином виде, насколько бы ни была выражена включенность в это личности. Это также является настоящим определяющим фактором категории «вещь». Сюда также относится целый набор хорошо известных концепций, таких как душа, энергия, психическая способность. В то время как раньше эти мыслительные конструкции принимались за выражение реальных вещей, сегодня к ним относятся лишь как к сокращениям, как к понятному выражению набора взаимосвязанных феноменов и процессов. Более того, все более конкретные силы, такие как гравитация, которую сам Ньютон считал фикцией, относятся сюда же. Сам феномен гравитации, конечно же, реален, но присвоение ему силы гравитации – это просто подытоживающее выражение регулярности феномена.

Мы можем сравнить это, в частности, с трактовкой силы как фикции Хайнрихом Бёмером в его превосходной, но забытой работе Entwicklung der naturwissenschaftlicken Weltanschauung, Гота, 1872, стр. 163 ff. и 166. Бёмер приводит следующую цитату из Дюбуа-Реймонда: «Сила – это просто замаскированное выражение непреодолимой склонности персонификации; риторическое устройство, как оно было для нашего мозга, хватающегося за образное выражение, потому что идея недостаточно ясна, чтобы быть сформулированной напрямую».

Также обстоят дела с жизненной силой и огромным количеством прочих сил. Упомянутая же, в частности, когда-то была универсально принимаема за относительно безопасную гипотезу: сегодня она почти так же универсально принимается за фикцию (за исключением некоторых теологов и теологических ученых). Либих в своем труде Reden und Abhandlungen объявил, что неизвестные причины являются лишь продуктом воображения: к примеру, spiritus rector (движущая сила), флогистон, звуковой материал (sound stuff) и каталитическая энергия изомеров. Жизненная сила для него – изобретение разума, призрак и т.д. С другой стороны, использованное как вспомогательное слово, оно до сих пор широко применяется как краткое обобщение и как номинальная фикция (вспомогательное слово), без него едва ли можно обойтись. В остальном, однако, жизненная сила не имеет применения; и для любой другой цели она как фикция плоха.

В данном случае верно, что эта фикция деградировала в чисто номинальную, т.е. идея служит не практическим целям, но лишь приведению некоторого числа сущностей под один заголовок и упрощению наших методов выражения. Этими словами ни о чем не утверждается, кроме того, о чем могли бы утверждать сами отдельные феномены.

Предполагать, что посредством таких слов или идей было что-то по-настоящему понято – это наивность, дискредитированная не так давно – значит забывать, что все они – тавтологии.

То же самое верно, если полагается, что неизбежная последовательность событий была понята, когда она была воспринята обладающей причинностью. Это просто тавтология, поскольку причинность – это аналогическая фикция и, в конце концов, не больше, чем слово. Сегодня, по крайней мере, эта идея опустилась до уровня словечка философов, тогда как до этого все воспринималось как понимаемое, если оно могло быть подведено под категорию причинности. Таким образом, все так называемые доказательства и понимания не больше, чем тавтологии.

Иные разнообразные концепции следует рассматривать как номинальные фикции этого рода. К примеру, химия включает множество процессов в термин «каталитическая энергия», который иногда также им приписывается.

Восемнадцатый век, в частности, был ответственен за многие подобные идеи во всех науках, и в то время верили, что таким образом действительно что-то понималось. Но слово такого рода является лишь оболочкой, защищающей и удерживающей вместе необходимое содержание, и в точности как оболочка всегда настраивает себя под содержание и просто отражает его как внешнее повторение, так и эти слова или концепции представляют тавтологии, что повторяют неустранимые факты под своей личиной. Самым хорошо известным примером является vis dormitiva (тип тавтологии, объясняющей вещь посредством самой вещи). В общем смысле должно помнить, что большая часть того, что называется знанием, не только в обычной жизни, но и в науке состоит из таких оболочек, из идей, в которых факты, как они существуют на самом деле, сгруппированы вместе без произведения какого-либо знания. Так называемые загадки вселенной никогда не могут быть разгаданы, потому что большинство из того, что выглядит для нас сложным, состоит из противоречий, созданных нами самими, и возникает лишь потому что мы играемся формами и оболочками знания.

ГЛАВА 7

Суммирующие фикции

(Общие идеи)

Фикции, которые мы только что обсудили, приводят нас к общим идеям, что в общем смысле предоставляют те же услуги, что и фикции, обсужденные в качестве особых случаев.

Услуга, предоставляемая этими фикциями психике и ее логическим операциям, постоянно приближается к той, что оказывается мысли языком и словами. Хорошо известна судьба общих фикций, из всех быть первыми, наделяющимися свойствами реальных вещей. Сравните верную и очень хорошую оценку, данную отношениям Платона и Аристотеля в этой связи Льюисом (History of Philosophy, Vol. I, стр. 298) Тэйн развил это обращение к общим идеям еще дальше.

Мы говорили об общих картинах и концепциях выше – со строго номиналистичной точки зрения – как о фикциях, потому что эти искусственные мыслительные конструкции предоставляют большую услугу мысли. Но так как они, тем не менее, соотносятся с реальностью не напрямую и охватывают набор схожих феноменов, здесь они включены в условные конструкты, которые, как выражения, доступные для понимания, заменены набором конкретных феноменов. Концепции и схематические идеи тоже являются искусственными конструкциями, концептуальными узлами, сформированными мыслью по мнемоническим причинам. Они являются чистыми суммирующими фикциями, т.е. выражениями, в которых некоторое число феноменов сгруппированы вместе в соответствии с их преобладающими характеристиками. Различные классы сливаются друг с другом.

По Спенсеру, «абстрактные идеи» не представляют настоящего опыта, но являются символами, обозначающими группы такого опыта, совокупностей представлений и пере-представлений.

Мейнерт очень верно замечает (Mechanik des Gehirnbaus), что «концепция всегда является обозначением чего-то непредставимого; она уходит корнями не в мир идей, но в язык, как слово».

С метафизической стороны проблемы (вопрос видов) cf. Шпитцер, Nominalismus und Realismus, 1786, особенно стр. 102-103. Лишь номинализм верен: «Утверждения теологической метафизики опознаются как фикции». Фикция здесь употреблена в уничижительном значении, вместо единственного верного – целесообразного изобретения. Виды, к примеру, разумеется, отчасти являются целесообразными фикциями, даже если, как и все фикции, под строгим рассмотрением они приводят к логическому нонсенсу и противоречиям с реальностью.

Общие идеи являются практическими фикциями, то есть предположениями, посредством которых практика мышления делается проще, но которые не соответствуют никакой действительной метафизической реальности. Для логики они – идеалы, постулаты, т.е. фикции, фиктивные идеалы. В логике, в частности, может быть найдено множество плохих фикций; таких, например, как quidditas (от лат. буквально «чтойность») и другие средневековые сущности.

ГЛАВА 8

Эвристические фикции

Другим типом рассматриваемых нами фикций являются эвристические. Это правда, что некоторые из уже упомянутых также имеют эвристическую ценность, но фикции, которые мы намеренно группируем вместе под этим термином, служат эвристическим целям до конкретно обозначенной степени. В фикциях, рассмотренных до сих пор, отклонение от реальности состояло в их более или менее своевольном изменении; в тех, что мы берем сейчас, мы имеем что-то абсолютно нереальное, определенно замененное чем-то реальным. Здесь самым важным условием является то, что этот концептуальный конструкт не должен быть противоречащим себе, как в случае с фикциями, упоминаемыми далее. Однако, он может быть типом конструктов, не находящимся в реальном мире, и тем, который, если ему последовательно следовать, приводит к противоречиям с реальностью.

Для объяснения комплекса реальных событий сперва принимается предположение нереальных причин, и после того, как оно было систематически отработано, кроме порядка, привнесенного в феномены, подготавливается почва для верного решения проблемы; и по этой самой причине этот метод обладает эвристической ценностью. Но такие предположения, до тех пор, пока они не принадлежат до сих пор упомянутым методам или методам чисто экспериментальным, и до тех пор, пока они имеют характер предварительных, они не создаются напрямую с определенной целью, но возникают везде, где до сих пор примененные гипотезы оказываются недостаточными и ведущими к ошибкам; и такие устраненные гипотезы часто все равно продолжают нести хорошую практическую и эвристическую службу. История науки приводит несколько подобных случаев очень поучительного свойства. Может быть доказано, что космическая система Птолемея уже в средние века относилась арабами к разряду фикций, а не гипотез. То же верно и для Картезианской вихревой гипотезы (vortex-hipothesis), которая в восемнадцатом веке, в частности во Франции, все еще принималась как фикция – факт, приведший к интересным теоретическим дискуссиям о методах гипотез и фикций. То же отношение остается верно и сегодня, применяемое к гипотезе эфира, предположительно объясняющей феномены света и остающейся для многих ученых лишь фикцией. Все эти отринутые гипотезы полезны как фикции, включая телеологические гипотезы, которые с теоретической точки зрения не имеют ценности, по крайней мере в своей ранней форме.

Телеология, принимаемая метафизически и гипотетически, конечно же, является «стыдливым смещением» («a sorry shift»), как Гете комментирует эту склонность объяснять вещи их конечными целями. С одной стороны, она образует очень хорошее вспомогательное средство, если используется лишь эвристически для целей совершения открытия. Сравните это с Kritik der Urteilskraft Канта; а также, в связи с «Как если бы», Грюн, Philosophie, 184 ff. Согласно Канту, телеология – лишь modus reflexionis (modus dicendi) (образ отражения (образ речи)), приспособление, костыль, только лишь регулирующий и субъективный вспомогательный принцип.

Идеал «вознесения масштаба разумных существ» – это также эвристический принцип.

Ранее воспринимаемое как геологические периоды сегодня часто относится к искусственному подразделению или «схематическим» фикциям. Здесь также ищется естественная система разделения.

Сюрпризом послужило объявление Неймана о том, что законы гравитации Ньютона были фикциями такого рода.

Во всей современной науке присутствует склонность низвергать гипотезы, к которым до сих пор относились как к твердо установленным, и разлагать их до уровня полезных фикций. Позиция Неймана нашла поддержку в претензии к тому, что Ньютоновские законы были сформированы без принятия в расчет сопротивления эфира и являются лишь эмпирическими. Как только эмпирические законы объявляются действительными и рассматриваются, как если бы они бы были настоящей целью, тогда они становятся фикциями. Сравните Вундта, Aufgabe der Philosophie, стр. 6: «Таким образом, было довольно естественно, что все гипотезы в отношении конечного основания физических феноменов должны приводиться к рассмотрению лишь как средства для их конкретного понимания или обращения с ними, и что, таким образом, никто не должен был быть побеспокоен, когда имели место перемены в гипотезах, преобладающих в различных сферах естественной науки, касающихся состава материи».

Нейман также называл закон сохранения энергии, как и некоторые математические аксиомы и постулаты, лишь фиктивными предположениями. Критицизм свежих гипотез часто оканчивается желанием позволить этим предположениям стать эвристическими фикциями, но не гипотезами. Это особо применимо в случае с отрицанием Дарвинизма.

Этот теоретический и методологический вопрос тесно связан с проблемой, получившей особое внимание в Англии. Мы знаем, что Ньютон различал в своих методологических правилах casa vera (истинная причина) и casa ficta (фиктивная причина). Обсуждению этого в каком-то смысле неясного различия приходилось иметь дело в точности с тем, на чем мы сейчас настаивали. Еще одна ремарка Ньютона, hypotheses non fingo (гипотез не выдумываю), которая все еще продолжает составлять предмет дискуссии, сохраняет свою значимость и в нашем случае. Как хорошо известно, всегда существовали возражения, что Ньютон сам выдвигал гипотезы. Однако странно, что все проглядели факт того, что Ньютон делал основное ударение на «fingo», а не на «hypotheses». Даже Милль и Уэвелл, комментировавшие эту фразу, не видели, что Ньютон не отрицал формирование каких бы то ни было гипотез, но объяснял, что он отказывался их изобретать.

В этом высказывании Ньютон нападает на дилетантизм, очень распространенный в его дни, формирования полностью случайных и фантастических гипотез, невозможных к проверке. Это привело к хорошо известному неприятию, ощущаемому многими логиками и естествознателями к гипотезам вообще. Но гипотезы общепризнанно неустранимы; а то, что на свете также есть фикции, которые настолько же оправданы, насколько полезны, является в точности тем, что мы хотим продемонстрировать. Нам в самом деле следует противостоять плохим фикциям, как раньше противостояли плохим гипотезам.

Теоретические и методологические постулаты Ньютона, в таком случае, не неопровержимы. С нашей точки зрения фиктивные предположения разрешаются, если выдвигаются только как они сами, и ничего больше; и они могут оказывать громадную услугу. К этому классу принадлежит определенное число исторически знаменитых случаев: например, Локк все еще использовал Картезианскую теорию «животных» духов как вводящую и эвристическую фикцию. Предположение Спинозы о полном параллелизме психических и физических событий, которое сегодня имеет множество последователей, на наш взгляд, не только несостоятельна, но и бесполезна как гипотеза – тогда как фикция она приносит неоценимую пользу.

Более недавние примеры этого типа эвристической фикции не трудно найти: например, Цёлльнер выдвигал такую фикцию в его хорошо известном предположении о том, что атомы или частицы массы данной системы движутся «как если бы они хотели производить наименьшую степень неудобства». Но по большей части эти фикции представляют бывшие гипотезы, которые оказывают услуги науке даже в их настоящем, истонченном виде. До сих пор остается открытым вопрос, не опустятся ли до уровня гипотез предположения, выдвигающиеся в форме аксиом или постулатов, а затем и до уровня фикций. Такая постепенная деградация происходила действительно часто. Даже в математике или математической физике эти столпы теперь расшатываются, и совсем не невероятно, что здесь фикциями могут быть представлены элементы, которые до сих пор считались аксиомами.

Переведено на русский Е. Г. Анучиным при поддержке журнала © ПсихоПоиск.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна
Копирование материалов книги разрешено только при наличии активной ссылки на источник.

На английском в Литрес На английском в OZON На русском языке в ПсихоПоиск