Понятие «синдром годовщины» было введено швейцарским психологом Анн Анселин Шутценбергер в ее книге «Синдром предков». Это явление было открыто в результате более чем 20-летней практики, в течение которой автор исследовала так называемые трансгенерационные связи или связи между поколениями.

Синдромом годовщины, по Шутценбергер, называются повторяющиеся события в жизни членов семьи, происходящие в одном и том же возрасте. Обычно имеются в виду не просто жизненные вехи — окончание института, свадьба, рождение детей, а именно события, имеющие большую значимость, определяющие дальнейшую жизнь и нередко носящие трагический смысл: серьезная травма или болезнь, потери близких и материальных ценностей, разрушение семьи и т. д. Шутценбергер считает, что, реализуя синдром годовщины, дети таким образом выражают лояльность к своим родителям и роду в целом.

Открытие явления

Сама Шутценбергер так объясняет свой интерес к этой теме:

«Я начала интересоваться этой темой лет двенадцать тому назад под впечатлением от одного замечания, высказанного моей дочерью. Она сказала мне: "Мама, ты осознаешь, что ты старшая из двух детей (второй ребенок умер), и папа старший из двоих, второй ребенок умер, и я старшая из двоих детей, второй ребенок умер... и с тех пор, как умер дядя Жан-Поль, я в какой-то мере опасалась смерти моего брата..." (Так и случилось.)» [1].

Позже в своей работе она обнаружила странный случай: внезапный тяжелый рак у молодой, цветущей женщины, только что вышедшей замуж за любимого мужчину. В этом же возрасте много лет назад от рака умерла ее мать. Подобные случаи повторялись, и Шутценбергер занялась всерьез исследованием темы, в процессе обнаружив, что она не первая, кто интересовался этим вопросом: в 1991-1992 году к ней попали статистические исследования Жозефины Хилгард.

«Жозефина Хилгард (врач и психолог), изучая карты всех больных, поступавших в одну американскую клинику в течение нескольких лет (1954 — 1957), доказала, что внезапное начало психоза у больных во взрослом возрасте могло быть связано с повторением в семье травмирующего события, перенесенного в детстве, — потерей матери или отца по причине ее (его) смерти, помещения в психиатрическую клинику или несчастного случая. При повторении контекста, когда ребенок взрослеет и ему самому исполняется столько же лет, сколько было его родителю (когда тот, например, попал в психиатрическую больницу), а его собственному ребенку исполняется столько же лет, сколько было ему самому, когда его мать, к примеру, умерла или попала в больницу (двойная годовщина), — госпитализация в лечебное учреждение повторяется, и это «статистически значимо» [1].

Механизмы формирования

В своей работе с клиентами Шутценбергер использовала интегративный подход, в ходе консультации проясняя биографические данные клиента, сведения о его семье и отношениях в ней. Она составляла геносоциограмму по собственной методике, основанной на составлении генеалогического древа, но более сложной, так как в ней указывались также социометрические связи, контекст тех или иных событий.

Шутценбергер опиралась в изучении синдрома годовщины на следующие психологические концепции и понятия:

1. Психоаналитическая концепция «скрытой лояльности семье», разработанная Иваном Бузормени-Надем.
2. Концепт, предложенный Абрахамом и Терек, связанный с понятиями так называемого «склепа» и «призрака», который может «внедряться» в потомка как следствие полученной его предком травмы, причины которой могли быть обусловлены некоторыми несправедливыми и тяжелыми событиями жизни (исторические трагедии, тайны семьи, например, связанные с «исключенными» членами семьи – находящимися в местах заключения, психиатрических лечебницах, рожденными вне брака детьми и т. д.).
3. Концепция триангуляции из теории семейных систем Мюррея-Боуэна: семейные союзы с исключением некоторых отдельных членов семьи.

Шутценбергер связывает также передачу тяжелых событий через поколение со стрессом, который человек испытывает во время трагических событий.

«Американский врач Джордж Энгель изучал это явление на себе (1975). Он описал, например, свой сердечный приступ в годовщину внезапной смерти его брата (сорока девяти лет) из-за остановки сердца. И в первую годовщину смерти у него самого был серьезный сердечный приступ. Можно высказать гипотезу о бессознательной идентификации с братом, вызвавшей ту же физическую реакцию на стресс годовщины (страх смерти)» [1].

Из российских исследователей и популяризаторов теории трансгенерационных травм можно назвать психолога Людмилу Петрановскую: в своей статье о передаче травмы через поколение она раскрывает механизм этого явления простым и доступным языком, объясняя влияние глобальных процессов, происходящих в стране, на жизнь человека и его потомков.

«Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии – первый удар по ним.
И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел – постоянная тревога, непосильный труд...

Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости – отец живой вернулся. На стене – трофейные часы. А мальчику трудно учиться» [2].

Психогенеалогия

В настоящее время синдром годовщины, механизмы передачи трансгенерационных травм и родовых сценариев изучает новый раздел психологии — Психогенеалогия, основанный Анн Анселин Шутценбергер и получивший развитие во всем мире. Существует Международная Ассоциация Психогенеалогии, в настоящее время ее президент – французский психолог Шантэл Рилланд, автор бестселлера «Эта семья внутри нас». Он дает этому новому разделу науки следующее определение:

«Психогенеалогия – это изучение того, как наша семья и ушедшие до нас поколения влияют на нашу психику, а также на психику наших детей и внуков» [3].

Книга «Синдром предков» несомненно заслуживает внимания психологов и тех, кто интересуется психологическими концепциями или стремится понять причины тех или иных событий в семейной жизни. Результаты подкреплены авторскими исследованиями и примерами.

Список литературы

1. Шутценбергер А. «Синдром предков: Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы». - М., 2001.
2. Петрановская Л., «Механизм передачи травмы через поколение». 2016 г. https://ludmilapsyholog.livejournal.com/52399.html https://psychologytoday.ru/public/mekhanizm-peredachi-travmy/
3. Кроник А. А., Ахмеров Р. А. «Психогенеалогия: история формирования, первые эксперименты и перспективы развития». - «PEM: Psychology. Educology. Medicine», 2015.

Автор: Надежда Козочкина, психолог

Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

Термин «Double Bind» или «двойное послание» был предложен Грегори Бейтсоном, британо-американским ученым. Изначально Бейтсон получил образование антрополога, но работы его носят междисциплинарный характер и в том числе повлияли на развитие зарубежной психологии. Он способствовал, в частности, развитию нескольких школ психотерапии: антипсихиатрии вместе с Р. Лэнгом, НЛП, системной семейной терапии, краткосрочной терапии Пало-Альто.

«Двойное послание» по Бейтсону

Впервые этот термин был использован в контексте изучения шизофрении. Будучи последователем идей антипсихиатрии Р. Лэнга, развивавшего концепцию о семейном происхождении шизофрении, Грегори Бейтсон высказал совершенно новую теорию возникновения этой болезни, опираясь на анализ коммуникаций людей и теорию логических типов Рассела.

«Положения этой теории, а также наблюдения за пациентами-шизофрениками дают возможность описать ситуацию, названную «двойным зажимом» (double bind), и определить необходимые для ее возникновения условия. «Двойной зажим» – это такая ситуация, в которой человек, что бы он ни делал, «не может победить». Высказывается гипотеза, что у человека, попавшего в тиски двойного зажима, могут начать развиваться симптомы шизофрении» [1].

«Двойным посланием» Бейтсон называл противоположные друг другу по смыслу, запутанные сообщения, которые посылает один член семьи другому, чаще всего мать — ребенку. В связи с этим был введен термин так называемой «шизофреногенной» матери, имеющей особый тип личности. При этом получивший такое послание не может его как-либо комментировать или противоречить ему и обязан или должен постоянно пытаться его выполнить. Стараясь защититься от этой нерешаемой задачи, психика расщепляется: так и возникает шизофрения [2].

Особенности и признаки ситуации «двойного послания»

Особенность «двойного послания» в том, что оно не просто содержит в себе противоположно направленные предписания. Оба из них должны быть директивны, а отдавать их должно непременно лицо, имеющее право воздействовать на получателя. При этом двойные сигналы могут подаваться на разных коммуникативных уровнях. Например, мать может говорить ребенку «Иди сюда!» и тут же мимикой и жестами показывать, чтобы он уходил. Получатель такого послания испытывает сильный дискомфорт и непонимание происходящего.

Таким образом, явление имеет следующие основные признаки:

1. Двое или больше участников ситуации (причем один из них назначается жертвой).
2. Привычная ситуация, повторяющийся опыт взаимодействия.
3. Первичное предписание негативного характера: «Не делай того и этого».
4. Вторичное негативное предписание, противоречащее первому, при этом оба послания имеют угрозу существованию. Например: «Не думай о том, чего ты не должен делать».
5. Третичное послание, не позволяющее избежать двух первых.

Бейтсон приводил следующий пример для объяснения своего термина:

«Мастер дзен стремится различными способами вызвать просветление у ученика. Один из этих способов состоит в том, что он заносит палку над головой ученика и свирепо говорит: «Если ты скажешь, что эта палка реальна, я ударю тебя. Если ты скажешь, что эта палка нереальна, я тоже ударю тебя. Если ты ничего не скажешь, я тоже ударю тебя». Мы полагаем, что шизофреник постоянно оказывается в подобной ситуации. Только он достигает не просветления, а состояния дезориентации» [1].

Постепенно «жертва» учится воспринимать мир в паттернах двойной связи, но не осознает ее и выдает яркую реакцию на любой из ее фрагментов (злость, панику). Постоянно попадая в эти ситуации, жертва теряет свою способность отличать логические типы друг от друга. Обычно ее жизненная ситуация имеет следующие признаки:

1. Отношения с человеком, дающим двойные послания, жизненно важны: необходимо правильно считывать его послания и выдавать нужную реакцию на них.
2. На разных уровнях передаются противоречащие сообщения.
3. Жертва не может высказаться по поводу происходящего.

Такая ситуация возникает за счет неготовности значимого лица, матери, принять любовь ребенка и ответить на нее. Любовь ребенка, ее проявления вызывают у матери чувства враждебности. Но так как подобные чувства в социуме неприемлемы, они подавляются, и демонстрируется так называемое «любящее поведение», социально одобряемое, но лицемерное. При этом в семье нет еще одной достаточно авторитарной фигуры, способной повлиять на отношения матери с ребенком.

Этимология понятия

В отечественной литературе принято переводить «Double Bind» нейтральным образом, как «двойной сигнал» или «двойное послание», либо, что ближе по смыслу, «двойная связь».

Существуют также варианты перевода «двойная петля», «двойной капкан» или «двойной зажим», «двойная ловушка», «двойной приказ».

Нейтральные ассоциации вызывают переводы «Double Bind» как двойного сигнала, связи или послания, между тем, Бейтсон совершенно ясно указывает на то, что в «Double Bind» попадает именно жертва [3]. Получатель «двойного сигнала» принимает его от того, кто имеет на него сильное влияние и имеет право его вменять (как правило, это родитель или другой член семьи). В настоящий момент большинство издателей и переводчиков использует близкое по смыслу понятие «двойное послание». Тем не менее, понятие «Double Bind» уже вошло в своем неизменном виде в состав великого русского языка, как «газлайтинг», «виктимблейминг», «гештальт», «триггер» и другие психологические термины иностранного происхождения.

Список использованной литературы:

1. Грегори Бейтсон, Дон Д. Джексон, Джей Хейли, Джон Х. Уикленд. «К теории шизофрении». - Московский психотерапевтический журнал, 1993, No1.
2. Волков П. В. «Разнообразие человеческих миров». Глава 7: отношения в семье больного шизофренией. Электронный ресурс. - Режим доступа: https://psy.wikireading.ru/64524
3. Psychologos.ru: Double Bind — перевод. Электронный ресурс. - Режим доступа: https://www.psychologos.ru/articles/view/psihologos

Автор: Надежда Козочкина, психолог

Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

​​Фрагмент о страхе смерти из книги Фрэнсиса Бэкона «Великое восстановление наук. Новый Органон».

II. О смерти

Люди страшатся смерти, как малые дети потемок; и как у детей  этот врожденный страх усиливается сказками, так же точно и страх смерти. Конечно, мысль  о  смерти  как каре за  грехи и переходе в иной  мир благочестива. Но боязнь ее как  неизбежной дани природе есть слабость. Да и в благочестивые о ней  размышления  примешивается  порой  доля  суетности и суеверия.  В  иных монашеских  сочинениях  о   смертных  муках  нам  напоминают, какова боль, ощущаемая человеком, если терзать хотя бы  кончик пальца его, и каковы, следовательно, должны быть муки смерти, когда разрушается все  тело. А между тем смерть зачастую  менее  мучительна,  чем повреждение  одного члена, ибо самые  важные для  жизни органы не есть самые  чувствительные. "Pompa mortis magis terret quam mors  ipsa"^[1]  --  слова эти  заключают в себе и философскую и житейскую  истину. Стоны, судороги,  мертвенный  лик, слезы друзей, траур, погребение и прочее -- вот отчего смерть предстает ужасной.

Заметьте, что нет в душе  человека такой даже самой слабой  страсти, которая не побеждала бы страха смерти; а  значит, смерть не может быть столь уж  страшным врагом, раз есть у человека целая рать, способная  ее одолеть. Месть торжествует над смертью; любовь ее презирает; честь призывает ее; горе ищет в ней прибежища;  страх предвосхищает ее. А  когда  убил себя император Отон, жалость -- это слабейшее из чувств -- многих побудила искать смерти из сочувствия  императору  и  в  знак  верности. Сюда же Сенека  прибавляет еще прихотливость и пресыщение: "Cogita  quamdiu  eadem feceris, mori velle  non tantum fortis, aut  miser,  sed etiam fastidiosus potest"^[2].  Ведь человек  бывает  готов умереть, не будучи ни  храбрецом,  ни  несчастливцем, оттого  только, что  ему  наскучит  однообразие. Заметьте  и  то,  как  мало действует приближение смерти  на  сильных духом, ибо каждый из них до  конца остается самим собой. Цезарь  Август  умер с любезностью на  устах:  "Livia, conjugii  nostri memor,  vive  et  vale!"^[3] Тиберий  --  продолжая лукавить;  как   говорит   Тацит:  "Jam  Tiberium  vires,   et  corpus,  non dissimulatio,  deserebant"^[4];  Веспасиан  --  с  шуткой,  сидя  на стульчаке: "Ut puto deus fio"^[5]; Гальба  -- с изречением, подставляя шею убийце: "Feri, si ex re sit populi Romani"^[6]; Септимий Север -- впопыхах: "Adeste, si quid mihi   restat  agendum"^[7]. И так далее.

Стоики, несомненно, уделяли смерти чрезмерно много внимания и пышными к ней приготовлениями делали ее еще более устрашающей. Мне же более по душе тот, "qui finem  vitae extremum inter munera ponat naturae"^[8]. Умереть столь же естественно, как и родиться; а для младенца второе, быть может, не  менее болезненно,  чем первое.  Кто умирает за важным  делом  -- подобен  раненному в жарком бою, поначалу едва ощущающему боль. Поэтому, кто поглощен благими помыслами, тот поистине  избавлен от мук смерти. Но всего слаще, поверьте, звучит гимн "Nunc  dimittis"^[9], когда человек достиг достойной цели  и оправдал ожидания. У смерти есть еще то, что она открывает врата доброй славы и унимает завистников: "Extinctus amabitur idem"^[10].

​Примечание:

1. "Атрибуты смерти устрашают сильнее самой смерти". Сенека,  "Письма", III, 3. -- 354.
2. "Подумай, как долго делал ты одно и то же; не одни лишь храбрецы или несчастливцы захотят умереть, но и те, кто поразборчивей". Сенека, "Письма", X, 1. -- 355.
3. "Ливия, помни, как жили мы вместе; живи и прощай!". Светоний, "Жизнь двенадцати Цезарей" (Божественный Август, 99). -- 355.
4. "Уже Тиберия покидали телесные, покидали жизненные силы,  но все еще не покидало притворство". Тацит, "Анналы", кн. VI, 50. -- 355.
5. "...кажется,  я  становлюсь  богом".  Светоний,  "Жизнь   двенадцати Цезарей" (Божественный Веспасиан, 23). -- 355.
6. "Рази, если так нужно римскому народу". Тацит, "История". кн. I, 41. -- 355.
7. "Приблизься, если мне еще остается что-либо сделать",  Дион Кассий, "Римская история", LXXVI, 17. -- 355.
8. "Что почитает за дар природы предел своей жизни". Ювенал, "Сатиры", X, ст. 358. -- 355.
9. "Ныне отпускаешь". Нов. Зав., Лук., гл. 2, ст. 29. -- 355.
10. "...Одной только  смертью смиряется  зависть".  Гораций, "Послания", кн. II, 1. --355.

Источник: Фрэнсис Бэкон "Великое восстановление наук. Новый Органон"

Ошибки тестирования детей с помощью IQ по Гансу Айзенку «Большинство людей убеждены, что IQ это величина постоянная, поэтому не стоит разграничивать две задачи тестирования, которые мы можем условно назвать измерением умственных способностей и прогнозированием уровня умственных способностей. Но, к сожалению, наука доказывает обратное.

В этой области было проведено немало исследований, в том числе и классическое исследование Дирборна и Ротни, которое заключалось в том, что учёные наблюдали за результатами тестов определённой группы детей из года в год и анализировали изменения IQ. Учитывая, что в целом было проведено 30 подобных исследований, их результатам стоит верить.

Корреляция между тестом и повторным тестом обратно пропорциональна промежутку времени между двумя тестами.

В случае с правильно составленным, надежным тестом, каким, несомненно, является тест Стэнфорд-Бине, коэффициент корреляции между первым и повторным тестированием составит 0,95, если промежуток времени между ними не превысит недели.

Если со времени первого тестирования пройдёт год, то корреляция снизится до 0,91, через два года - до 0,87. С каждым дополнительным годом корреляция будет снижаться на 0,04 пункта, поэтому при перерыве между тестами в три года корреляция будет составлять 0,83, при перерыве в четыре года она составит 0,79, после десятилетнего перерыва коэффициент уменьшится до 0,55. Следует заметить, что коэффициент корреляции 0,55, слишком низок для того, чтобы использовать его для прогноза.

Между тем эти цифры имеют смысл лишь при определённых возрастных рамках. Корреляция между тестами, проводимыми до достижения ребёнком шести лет, значительно ниже, чем показывают приведённые выше цифры. По результатам тестирования ребёнка в возрасте до двух лет вообще ничего нельзя сказать о его умственных способностях, когда он станет взрослым.

В возрасте трёх-четырёх лет уже можно говорить о способностях ребенка в будущем, но коэффициенты корреляции настолько маленькие, что эти предположения не представляют никакой практической ценности.

В целом следует отказаться от тестирования умственных способностей ребёнка в возрасте до шести лет, поскольку его результаты могут внушить как необоснованные страхи за будущее ребёнка, так и ничем не обоснованную уверенность в его будущих успехах.

С другой стороны, вполне логично будет заключить, что по результатам тестирования детей старше 15 лет можно судить об их результатах по тестам даже по прошествии тридцати лет. Установлено, что корреляция между тестом, который проводился в подростковом возрасте, и тестом, проводившимся спустя 30 и более лет, должна составить примерно 0,8 при условии, что центральная нервная система не будет повреждена».

Источник: Ганс Айзенк, Психология: польза и вред / Психология: Польза и вред. Смысл и бессмыслица. Факты и вымысел, Минск, «Харвест», 2003 г., с. 63-64. Электронный ресурс: https://psychosearch.ru/eysenck Источник цитаты: http://vikent.ru/enc/7126/

Парадокс клуба Менса

Клуб Менса основан в 1946 году в Оксфорде (Великобритания). Кандидаты, претендующие на вступление в него, должны доказать, что их результат по тесту Стэнфорда-Бине или какому-то другому авторитетному тесту интеллекта попадает в 2% наилучших результатов (подтверждающий это документ должен быть заверен нотариусом!). Известен «парадокс Менса»: многие «головастые» члены этого клуба — это самые обычные люди, выполняющие самую банальную работу.

«На веб-сайте Менса сообщается, что среди членов клуба «...есть миллионеры, а есть и безработные, живущие на пособие. Члены клуба Менса — это и профессора, и водители грузовиков, и ученые, и пожарники, компьютерные программисты, фермеры, художники, военные, музыканты, подсобные рабочие, полицейские, стеклодувы [...] Почти в каждом популярном журнале вы можете найти шутки о заурядности членов клуба Менса в обычной жизни: если эти люди так умны, почему же они не стали богатыми, знаменитыми, не получили Нобелевскую премию, наконец, просто не добились заметного успеха в своей профессии?

Утверждение о том, что многие обладатели высокого IQ — просто неудачники, так же старо, как и само тестирование интеллекта. Льюис Терман попытался его опровергнуть, организовав в 1928 году знаменитое исследование жизненного пути детей с высоким IQ. [...] В 1968 году было проведено исследование, авторы которого пытались понять причины того, почему так много людей с высоким уровнем интеллекта из выборки Термана не добились в жизни успеха. Мелита Оден, работавшая вместе с Терманом, выделила среди уже стареющих в то время бывших вундеркиндов Термана 100 «наименее успешных». Нужно признать, что «успех» — это еще более субъективное понятие, чем «интеллект». Оден определила успех таким образом, что с этим определением могут согласиться даже такие придирчивые люди, как будущие свекрови: она считала успешными тех людей, которые сумели использовать свои интеллектуальные способности, чтобы добиться в своей профессии каких-то общепризнанных позитивных результатов (например, придумали популярное телешоу). Оден не обнаружила никаких статистически достоверных различий по уровню интеллекта между «успешными людьми» и «неудачниками» в этой группе обладателей высокого IQ.

В то же время они отличались по таким параметрам, как степень родительской поддержки в юности, а также уверенности в себе и настойчивости. Эти результаты вполне соответствуют тому, что подсказывает здравый смысл, но все же помогают объяснить «парадокс Менса». Они показывают, что мотивация не менее важна, чем интеллект. У вас может быть и то, и другое, что-то одно из двух, или ни того, ни другого. Можно это изобразить на диаграмме как две частично пересекающиеся окружности (точнее, две перекрывающиеся окружности с нечеткими границами). Один круг представляет интеллектуальных людей, другой — людей, уверенных в себе, настойчивых и мотивированных. Большинство «успешных» людей вы найдете в той области, где две окружности перекрываются».

Источник: Уильям Паундстоун, Как сдвинуть гору Фудзи? Подходы ведущих мировых компаний к поиску талантов, М., «Альпина Бизнес Букс», 2004 г., с. 48-49. Источник цитаты портал ТРЕКО: http://www.treko.ru/show_dict_691

Фрагмент из книги Фрэнсиса Бэкона «Великое восстановление наук. Новый Органон».

IV. Нарцисс, или Себялюбие

Говорят, что Нарцисс был удивительно красив и изящен, но безумно заносчив и невыносимо презрителен. И вот, любя самого себя и презирая других, он вел уединенную жизнь, охотясь в лесах вместе с немногими спутниками, для которых он был всем. Следовала повсюду за ним и нимфа Эхо. Но роковым для него оказалось то, что он однажды в жаркий полдень подошел к какому-то прозрачному источнику и склонился над ним. Когда он увидел в воде собственный образ, он был захвачен этим зрелищем и пришел от него в такое восхищение, что его никакими силами нельзя было отвлечь от созерцания своего облика; он так и застыл в вечном созерцании и в конце концов превратился в цветок, названный его именем. Этот цветок появляется в начале весны и посвящен подземным богам -- Плутону, Прозерпине и Эвменидам.

Миф, как мне кажется, изображает характер и судьбу тех людей, которые безгранично себя любят, буквально влюблены в самих себя или за красоту, или за какие-нибудь иные достоинства, которыми они одарены от природы и для приобретения которых им не пришлось приложить никаких собственных усилий. Люди с таким складом характера редко появляются в обществе или посвящают себя общественной деятельности, потому что в таком случае они неизбежно не раз столкнулись бы с пренебрежением и презрением, что могло бы обидеть и расстроить их. Поэтому они, как правило, ведут уединенную, замкнутую жизнь, занимаясь только своими делами, в очень узком окружении избранных друзей, тех, которые, как им кажется, их особенно уважают и любят и которые им во всем угождают и как эхо повторяют каждое их слово. Такой образ жизни портит их и делает самовлюбленными, и в конце концов в восхищении собственной персоной они погружаются в удивительную лень и безделье, как бы цепенеют, и лишаются всей своей силы и энергии. Изящен образ весеннего цветка, символизирующего такого рода характеры. Ведь начало деятельности этих людей удачно, они пользуются успехом, но в зрелом возрасте выявляется, что они обманули возлагавшиеся на них надежды. Такой же смысл имеет и то, что этот цветок посвящен подземным богам; ибо люди такого склада оказываются совершенно неспособными к любому виду деятельности. А все, что не приносит никаких плодов, а проходит и исчезает, подобно следу корабля в море, -- все это древние обычно посвящали теням и подземным богам.

Примечание редакции. На наш взгляд, важно обратить особое внимание на последнюю часть мифа. Нарцисс застыл в вечном созерцании и в конце концов превратился в цветок. Застывание в вечном созерцании – это, по нашему мнению, ничто иное как метафора «живого трупа». Застывание и есть смерть для Нарцисса. Пребывание в состоянии самолюбивого созерцания – это разновидность отсутствия или другими словами форма небытия. Состояние, когда индивид уже не живет своей собственной жизнью и не созерцает мир вокруг, а зациклен исключительно на себе, – это форма небытия для индивида. Подобно тому, как мы бессознательно проживаем некоторые фрагменты наших жизней, Нарцисс настолько сильно увлечен собой, что по существу скорее мертв, чем жив. И конечно же закономерно то, что формальная смерть Нарцисса плавно перетекает в смерть окончательную, еще раз подчеркивая, что такая жизнь, где все заполнено только образом себя, подобна смерти.

Источник: Фрэнсис Бэкон "Великое восстановление наук. Новый Органон"

Отрывок из книги: Генрих Альтшуллер "Как стать гением: Жизненная стратегия творческой личности" о критериях достойной цели и трудностях выбора жизненной цели.

[...]

Дать абсолютно полное определение достойной цели - задача отдельной работы. Назовем лишь ее основные критерии:

1. Цель обязательно должна быть новой или недостигнутой. Либо новыми должны быть средства достижения цели.
2. Цель обязательно должна быть общественно полезной, положительной, направленной на развитие жизни. Или: положительные результаты достижения цели должны быть глобальными, а отрицательные - если они все же неизбежны - локальными.
3. Цель должна быть конкретной: не общие благие намерения, а четко определенная задача, к решению которой можно приступить хоть сегодня.
4. В то же время цель не должна быть излишне узкой: надо хорошо видеть надсистему, наднадсистему - следующие этапы работы. Конкретная цель обязательно должна иметь выход к глобальным проблемам, Великая Достойная Цель должна быть недостижимой, бесконечной. Как сочетать два эти, на первый взгляд противоположные, требования: конкретность и недостижимость? Каждая поставленная цель должна быть конкретной и вполне достижимой, но число надсистемных переходов бесконечно, и поэтому конечной, последней цели быть не может. Таким образом, недостижимость - это требование скорее к системе достойных целей, нежели к единичной цели.
5. Выбранную цель можно назвать эквивалентом собственной жизни. Поэтому масштаб, значительность предполагаемых результатов характеризуют "цену", в которую человек сам оценивает себя: ведь на достижение цели тратится время собственной жизни. Отсюда и важность этого качества - масштаба цели - для человека: время нашей жизни ограничено, значит, ограничено и число целей, которые нам удастся достичь. Приходится выбирать, а для этого нужен надежный критерий, чтобы не растратить всю жизнь на достижение мелочей. Пусть необходимых, но все же мелочей.
6. Новая достойная цель, как правило, опережает свою эпоху настолько, что зачастую воспринимается окружающими как еретическая. Достойная цель или полученные результаты обязательно должны казаться еретическими. Это требование на первый взгляд кажется странным и необоснованным. Но степень "еретичности" (если можно так выразиться) определяет дистанцию от общепринятого уровня воззрений, культуры знаний до поставленной цели, до уровня полученных результатов. Если цель или полученные результаты не воспринимаются как ересь, это показатель того, что что-то "неладно": что выбрана мелкая или не новая цель, что достигнутые результаты не революционны."Еретичность", однако, хотя и является свойством достойной цели, характеризует не саму цель, а типичное отношение окружающих к революционной идее. Пройдет время, и восприятие изменится. Но пока цель не стала массовой, а результаты общепринятыми, и цель и результаты считаются ересью.
7. Именно поэтому при достижении достойной цели, как правило, отсутствует конкуренция. Это обеспечивает доброкачественную работу: без спешки, без халтуры. Вспомните: во всей Европе, во всем мире ни один человек не собирался опережать Адена Бомбара в голодной смерти посреди океана…
8. Достойная цель - это личная цель человека или небольшой команды, группы сподвижников. Большие коллективы появляются позже, когда разведаны основные направления поиска, когда само продвижение уже не связано с прежним смертельным риском.
9. Достойная цель должна быть независимой от сложного дорогого, дефицитного оборудования, которое может быть только у больших коллективов разработчиков. Революционные цели начинают разрабатывать в одиночку, поэтому надеяться приходится лишь на себя. Независимость от сложного оборудования, от больших средств - это способ ведения разработок при любых обстоятельствах; способ снятия преград, мешающих продвижению к цели.
10. И последнее. Это требование не подкреплено объективными факторами, и я даже не смогу убедительно доказать какими-либо доводами его необходимость; здесь придется прибегнуть к формулировке "я уверен". Так вот, я уверен, что, выбирая достойную цель, надо стремиться к тому, чтобы цель была явно не по силам, чтобы она заведомо превышала возможности и способности человека, за нее берущегося. Это не означает, что цель останется недостигнутой: человеку доступно все. Но достижение такой цели - это спор человека с самим собой. Самая тяжелая битва, которую- человек должен выиграть. И выиграет, совершив "почти невозможное". Тем дороже победа. Достижение таких "непосильных" целей - это вклад в копилку ориентиров человечества: трудно сказать, что ценнее - непосредственно полученные результаты или сам факт того, что человек не испугался, не отступил…

К сожалению, в школах и институтах нет еще специального предмета под названием "Выбор достойной цели". Сами преподаватели не могут дать квалифицированный совет своим ученикам: и у них в школах и институтах не было такого предмета. В лучшем случае говорят: "Ищите, стремитесь, живите неуспокоенной жизнью и тогда найдете!" Такого рода советы - показатель нашего незнания, неумения, неуверенности. Когда есть точные сведения, их не подменяют эмоциями. Ведь никто сегодня не рекомендует "искать" корни квадратных уравнений, учат формуле. Такой же надежной "формулы Кардано" для выбора достойных целей пока нет: сегодня мы еще не можем уверенно выдать 200-500 миллионов разных достойных целей - для различных возрастов, наклонностей, сроков достижения. Поэтому мы и вынуждены пока прибегать к эмоциям. А это приводит к усугублению неопределенности идеалов. И тогда приходится лишь констатировать их падение. По данным журнала "Вопросы психологии", "у 77% студентов медвуза учение мотивируется защитными мотивами: не оказаться в числе отстающих, не провалиться на экзаменах, не лишиться стипендии и т.д."*.

Что же противопоставляется этим "защитным" (защитным - от кого?!) мотивам? Как известно, вообще без цели человеческая деятельность нeмыслима. Павлов писал даже о "рефлексе цели", без которого "жизнь перестает привязывать к себе". Какие же цели рекомендуются взамен "защитных мотивов"?

В 1984 году в переводе на русский язык издательством "Просвещение" была выпущена книга "Организация урока". Авторы - ученые из ГДР У. Древе и Э. Фурман - приводят как образец для подражания слова одного тринадцатилетнего ученика: "Я хотел бы по окончании 10-го класса за два года выучиться на слесаря, овладеть в армии профессией водителя грузовых машин, после армии работать шофером, построить или купить себе хороший дом на селе и иметь троих детей, а также собаку и одно или несколько каких-либо механических транспортных средств. Может, я не захочу жениться и буду вести холостяцкое хозяйство и делать все, что захочу… Самое главное - это мир. Без него нельзя планировать жизнь. Нам нужны счастливые люди: родители, у которых есть работа, и дети, которые могут есть досыта и ходить в школу. Сперва нужно исходить из этого".

Я пытался представить себе Руала Амундсена, или Николая Вавилова, или Анатолия Дьякова, или Алена Бомбара, имеющих такую цель. Я честно пытался это сделать, но у меня ничего не вышло.

На первый взгляд эта цель может показаться вполне приемлемой. Но вчитайтесь внимательно: ведь это типичные "мечты" мещанина! Хочу быть сытым, хочу зарабатывать много денег, хочу вести свое хозяйство, хочу иметь… хочу, хочу, хочу… хочу мира (!), - но за мир надо бороться. Бороться не хочу: хочу есть досыта и иметь "одно или несколько механических транспортных средств". И это пишется в возрасте тринадцати лет, наиболее благоприятном для выдвижения и принятия романтических идеалов! Тех, за которые не жалко отдать свою жизнь! Какие же "пожелания" будут у такого человека в зрелом возрасте, более приземленном, практичном?

Построение нового общества, самоотверженное служение людям, высокие идеалы - все подменено мелочным мещанским стремлением к личному благополучию, которое и ограничивается-то набитым брюхом. Что же после этого удивляться студентам-медикам? Радоваться надо, что осталось еще 23 процента с не только защитными мотивами…

Источник: Генрих Альтшуллер "Как стать гением: Жизненная стратегия творческой личности"

Содержательно емок и сатиричен пример с литературной критикой. Кроме всего прочего, пример интересен, так как он приоткрывает завесу тайны отношения автора к литературе и в частности к своей собственной, чего раньше Пелевин ни в интервью, ни в романах не делал.

Своей точностью отображения того, чем является критика и в частности литературная критика, Пелевин похож на Робина Гуда, посылающего одну за другой стрелы в цель. Стрелы настолько пронзительны, точны и весомы, что наверняка войдут в число самых цитируемых юмористических определений того, чем на самом деле является литературная критика и критика в целом.

– Мара, твой вопрос распадается на два. О том, что такое критика вообще, и о том, что литературные обозреватели всех этих сливных бачков, ресторанных путеводителей и прочих каталогов нижнего белья имеют против меня лично. На какой отвечать?
– На оба.
– Как предпочитаешь – литературно или на простом и грубом полицейском жаргоне?
– На простом и грубом, – сказала Мара. – Я тебя за него и люблю. – В каком гендер-инварианте?
– А какие есть?
– Вагинальный и фаллический.
– А мульти? – нахмурилась Мара.
– Нету.
– Фу, деревня. Тогда фаллический.
– Если фаллический, какая сфинкторная фиксация? – спросил я. – Оральная или…
– Порфирий, ты заколебал. Ну, оральная.
– Хорошо. Начинать? Мара кивнула.
– Тогда задам для начала один общий вопрос. Как ты полагаешь, Мара, чье-то мнение о том или ином предмете связано с образом жизни этого человека, с его самочувствием и здоровьем, психическим состоянием и так далее?
– Ну да, – сказала Мара. – Естественно. А что в этом такого фаллического?
– А вот что. Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан – но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать по ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем смешные по нынешнему времени деньги.
– Ну допустим.
– Даже если не считать эту гражданку сознательно злонамеренной, – продолжал я, – хотя замечу в скобках, что у некоторых клиентов она уже много лет отсасывает насильно и каждый раз многословно жалуется на весь вокзал, что чуть не подавилась… так вот, даже если не считать ее сознательно злонамеренной, становится понятно, что некоторые свойства рецензируемых объектов легко могут от нее ускользнуть. Просто в силу психических перемен, вызванных таким образом жизни. Тем не менее после каждой вахты она исправно залазит на шпиль вокзала и кричит в мегафон: «Вон тот, с клетчатым чемоданом! Не почувствовала тепла! И не поняла, где болевые точки. А этот, в велюровой шляпе, ты когда мылся-то последний раз?»
– Фу, – сказала Мара. – Прямо скетч из жизни свинюков.
– А город вокруг шумит и цветет, – продолжал я, – люди заняты своим, и на крики вокзальной минетчицы никто не оборачивается. Внизу они и не слышны. Но обязательно найдется сердечный друг, куратор искусств, который сначала все за ней запишет на бумажку, а потом подробно перескажет при личной встрече…
– Стоп, – сказала Мара. – Я поняла, куда ты клонишь. Маяковский, стихотворение «Гимн критику». Поэт высказал примерно то же самое, только без орально-фаллической фиксации. Но критика всегда была, есть и будет, Порфирий. Так устроен мир.
– Насчет «была» согласен. А насчет «есть и будет» – уже нет. Я не знаю, киса, в курсе ты или нет, но никаких литературных критиков в наше время не осталось. Есть блогеры.
– Почему?
– То, что производит критик – это личная субъективная оценка чужого труда. В точности то же самое выдает любой блогер, кого бы он ни оплевывал – районную управу, полицейский алгоритмический роман или Господа Бога. Те же несколько абзацев про «мне не нра», которые видишь, перейдя по линку.
– Ну, не совсем так. Критики печатаются в СМИ.
– Слово «печатаются» сегодня – трогательный анахронизм. Все тексты висят в сети. А висящие в сети тексты феноменологически равноправны – поверхность экрана и буковки. Это как «Liberte', Egalite', Fraternite'» в конце восемнадцатого века. Да, хозяева вселенной пытаются наделить исходящие от них послания неким специальным статусом. И приделывают к ним магическую печать – логотип мэйнстримного СМИ… Но что это такое – мэйнстримное СМИ? Нагрузка на виброфуршете на миг упала, и я немедленно воспользовался моментом – стукнул голографическими кулаками по столу, одновременно синтезировав звук удара. Мара даже вздрогнула. – Это смердящий член, которым деградировавший и изолгавшийся истеблишмент пытается ковыряться в твоих мозгах! Это гильдия фальшивомонетчиков, орущая: «Не верьте фальшивомонетчикам-любителям! Мы! Только мы!»
– Инвариант держишь, – улыбнулась Мара. – Но мы говорим не про СМИ, а про критику. – Я про нее и говорю. Если человек высказывается как блогер и частное лицо, это одно. Но когда он выступает в СМИ как «критик»… Это как если бы на огромном смердящем члене сидела злобная голодная мандавошка, которая, пока ее носитель продавливает серьезные аферы и гадит человечеству по-крупному, пыталась напакостить кому-то по мелочи… Мара нахмурилась, взяла телефон и стала набирать текст – похоже, ей что-то пришло в голову. Я замолчал.
– Да-да, – сказала Мара, кладя телефон на стол, – это так… Я как куратор тебе подтверждаю, что кризис всех связанных с истеблишментом институций действительно налицо. Это кризис доверия. Любое тавро институции двусмысленно. А современное искусство организовано так, что приходит к людям только через институции, и в этом наш, если угодно, первородный грех. Ты видишь проблему под специфичным углом, но в целом точно. И мне нравится твой грубый и сочный полицейский язык. Вокзал, минетчица, мандавошка… Не изменяй себе, Порфирий…
– Кроме тебя, мне не с кем, киса, – сказал я. Мара кивнула.
– Потом пришлешь список источников, откуда ты это натырил. Мне пригодится для работы. Продолжай.
– Теперь насчет того, что в моих текстах много телефонных номеров. Я, как русский литературный алгоритм, не считаю необходимым кланяться всем штампам иудео-саксонского масскульта. Более того, я их презираю – и полагаю одной из главных технологий оболванивания человечества.
– О каких штампах ты говоришь? – спросила Мара.
– Они главным образом сценарные, – ответил я. – Но массовый иудео-саксонский роман сразу и пишется как сценарий. Он основан на том, что «живого и убедительного» героя – эти слова десять раз в кавычках, имеется в виду просто ролевая ниша для голливудских блудниц и спинтриев – заставляют переносить муки и трудности в погоне за деньгами. Герой стремится к цели, выдерживает удары судьбы – и трансформируется во что-то другое. Что, по мысли литературных маркетологов, должно рождать в читателе не ужас от фундаментального непостоянства бытия, а восторженный интерес.
– А откуда же еще возьмется восторженный интерес? – спросила Мара. – Зрителю и читателю необходимо сопереживание. Даже отождествление.
– Угу, – сказал я. – Герой режет себя бритвой, а ты морщишься и отворачиваешься, потому что зеркальные нейроны заставляют переживать это как происходящее с тобой. Отождествление – это всего лишь непроизвольная реакция, помогавшая обезьянам выживать. На другого падает кокос, и ты понимаешь, что тебе под эту пальму не надо… Если масскульт – а все, что рецензируется в СМИ, и есть масскульт – вызывает у тебя «сопереживание», это значит, что твоими мозгами и сердцем играют в футбол те самые черти, которые несколько секунд назад впаривали тебе айфак-десять или положительный образ Ебанка.
– Допустим. Но при чем здесь телефонные номера и статьи Гражданского Кодекса?
– А при том. Когда бесстрашный художник-новатор пытается уйти – пусть не всегда по идеальному маршруту, согласен – от иудео-саксонской бизнес-модели, от этого заговора против сердца и души, превращающего читателя в свинью перед корытом со сгнившей век назад брюквой, какая-то борзая мандавошка, ползущая по… – Ты уже объяснил, где они ползут, – подняла руку Мара, – не надо больше. – Хорошо… борзая мокрощелка, которой навечно выжгли в небольших мозгах несколько прописей из голливудского сценарного учебника, начинает учить его, что надо создавать «характеры», а потом прикладывать к ним «сюжетное напряжение». Спасибо, открыла глаза работнику полиции. Эти мандавошки на полном серьезе думают, что у нас тут обязательная программа по фигурному катанию, а они на ней судьи. И они со своих вялых хуев мне сейчас оценки будут ставить за тройные прыжки… – Ну ладно, Порфирий, успокойся. Ты им тоже оценку выставил. Не волнуйся, все хорошо.
– Я и не волнуюсь. Просто тема обязывает. Мара заглянула в свой телефон.
– Упрекают в однообразии. Книги, говорят, похожи друг на друга.
– Милочка, – сказал я, – писатели, чтоб ты знала, бывают двух видов. Те, кто всю жизнь пишет одну книгу – и те, кто всю жизнь пишет ни одной. Именно вторые сочиняют рецензии на первых, а не наоборот. И упрекают их в однообразии. Но разные части одной и той же книги всегда будут чем-то похожи. В них обязательно будут сквозные темы. – То есть ты всю жизнь пишешь одну и ту же книгу? Я сделал двухсекундный сетевой фейспалм. – Я бы сказал не так… Я бы сказал, что это противостоящий мне литературный мэйнстрим коллективно пишет одну ничтожную книгу. Все появляющиеся там тексты, в сущности, об одном – они описывают омраченное состояние неразвитого ума, движущегося от одного инфернального пароксизма к другому, причем этот заблуждающийся воспаленный ум описан в качестве всей наблюдаемой вселенной, и без всякой альтернативы подобному состоянию… Иногда ценность такой продукции пытаются поднять утверждением, что автор «стилист и мастер языка», то есть имеет привычку обильно расставлять на своих виртуальных комодах кунгурских слоников, от вида которых открывается течка у безмозглых филологических кумушек, считающих себя кураторами литпроцесса. Но «звенение лиры» не добавляет подобным текстам ценности. Оно просто переводит их авторов из мудаков в мудозвоны. – О как… А действие? Жалуются, действия нет. – Вот, опять. Действие. Что, спрашивается, действует, когда человек читает книгу? Его ум. Только ум. Это и есть единственное возможное действие. Но с точки зрения современного литературного маркетинга потребитель обязан иметь у себя в голове кинотеатр, показывающий снятый по книге фильм с голливудскими спинтриями и блудницами в главных ролях. Может, у мандавошек…
– Порфирий! Я тебя последний раз предупреждаю.
– …голова – действительно филиал кинотеатра, а у нормального читателя это именно голова. Читатель размышляет, пока читает. Испытывает множество переживаний, которые сложно даже классифицировать. В России всегда читали именно для этого, а не затем, чтобы следить за перемещениями какого-то «крепко сбитого характера» по выдуманному паркету… Кому вообще нужны эти симуляции, тут и настоящие люди никому не интересны.
– Ну, это не довод, – сказала Мара. – Настоящие люди не интересны, а придуманные как раз могут быть. Что-нибудь получше изобрети. Я снова сделал фейспалм, чтобы нырнуть в сеть.
– Ну хорошо. Вот окончательный аргумент, киса. Научный и современный. Я его раньше не приводил, потому что говорить после этого будет не о чем. Так называемый «герой» и «характер» – это на самом деле метки заблуждающегося разума, не видящего истинной природы нашего бытия. Такие галлюцинации возникают исключительно от непонимания зыбко-миражной природы человека – или, вернее, человеческого процесса, в котором абсолютно отсутствует постоянная основа, самость и стержень. Любое искусство, всерьез оперирующее подобными понятиями – это низкий и тупой лубок для черни. Базарная пьеса для торговцев арбузами. О чем, правда, не следует слишком громко говорить, ибо сразу выяснится, что к этому жанру относится большая часть канона, и вся сокровищница человеческой культуры есть просто склад заплесневевшего бреда… Язык, вылизывающий сам себя в пустоте, и больше ничего.
– Во! Теперь нормально.
– Да. А русский алгоритмический полицейский роман, особенно в своих авангардных экспериментальных формах, выходит далеко за эти пошлые границы. И вот, значит, все уникальное великолепие русского слова надо спалить – и выстроить на пепелище типовой иудеосаксонский кинотеатр с макдоналдсом, говорит художнику свисающая со смрадного логотипа ман…
– Порфирий! – …сама знаешь кто. – От кинотеатра с макдоналдсом далеко не уйдешь, – вздохнула Мара. – Не дальше офиса Ебанка. Кое в чем ты прав, хотя и резковат в формулировках. Но вот с чем я не согласна, так это с твоим огульным отрицанием иудео-саксонской… Даже не понимаю до конца, что ты так называешь. Наверно, иудео-христианскую англосаксонскую парадигму? В противоположность неоправославию и еврошариату?
– Примерно да, – сказал я и крутанул ус. – Так вот, как ты ее ни называй, но это великая культура, дружок, и у нее множество этажей. На них происходят очень разные вещи. В том числе и радикальное отрицание самой этой культуры. Я опять сделал фейспалм. Материала в сети было много. – Этажи? Ха-ха. Знаешь ли ты, что есть острие и суть иудео-саксонского духа? Я тебе скажу. Нарядиться панком-анархистом и яростно лизать яйца мировому капиталу, не отрывая глаз от телепромптера, где написано, как сегодня разрешается двигать языком. И велено ли покусывать.
– Ой.
– Да-да. А меня, труженика, бессребреника и бесстрашного революционера формы, в одиночку противостоящего мировой зомбической мыловарне, упрекают в том, что я, оказывается, лижу неправильно… И снисходительно объясняют, как надо… Но я-то занят совсем другим!!! Я… я создаю русский алгоритмический полицейский роман! Конечно, художник, который ссыт мировому шайтану в лицо, всегда будет ненавидим теми, кто сосет у этого шайтана за скудный прайс, как бы эти люди ни маркировали свой промысел. Но ты, Мара, все-таки близкое мне существо! Разве ты не на моей стороне? Мара посмотрела на меня – как мне показалось, с нежностью, но из-за бликов я не был до конца уверен.
– Порфирий, – сказала она. – Ты прекрасен. Вот почему ты не вставляешь такие спорные, непристойные, но яркие куски в свои романы?
– Отчего же не вставляю, – ответил я, – вот только что.

Источник: Пелевин В. iPhuck 10, Эскмо, 2017

Киберпанк - это пилот реальности, который мыслит четко и творчески, используя кибераппаратуру и мозговое “ноу-хау”. Это новейшая, современная модель человека двадцать первого века: Homo sapiens cyherneticus. Термин “кибернетика” происходит от греческого слова “kyhernetes”, “пилот”. Эллинское происхождение этого слова нас интересует потому, что оно отражает традиции независимого и индивидуально-самоуверенного мышления, обязанного своим происхождением географии. Гордые маленькие города-государства, расположенные на полуострове, были защищены от вторжений вражеских армий теплыми водами Средиземного моря и высокими неприступными горами.

Моряки того времени были дерзкими и изобретательными. Чтобы плавать “за семь морей” без карт и навигационных приборов, они должны были научиться независимо мыслить. Самоуверенность, с которой эллинские “пилоты” путешествовали в море, не покидала их и на суше, придавая сухопутной жизни демократический, пытливый и все подвергающий сомнению характер.

В двадцатом веке Норберт Винер возродил слово “кибернетика”. В словаре термин “кибер” переопределили как “теоретическое исследование закономерностей процессов управления, особенно информационных потоков в электронных, механических и биологических системах”. Производное слово “кибернетика” означает “автоматическое или компьютерное управление”. По более зловещей интерпретации кибернетика  пределяется как “наука об управляемых человеком механизмах и их замене
механическими и электронными системами”.

Обратите внимание, как Винер и древнеримские инженеры извратили значение слова “кибер”. Греческое слово “пилот” выродилось в понятие “управленец”, “руководитель”, а термин “пилотировать” свелся к механизму “управления”.

Источник: Тимоти Лири. Семь языков бога. Перевод с англ. — К.:“Яиус”, — М.: “Пересвет”, 2001. —224с. ISBN 5-7101-0074-9

Способность включать чувства, уходить от обусловленности ума, пульсировать в гармонии с энергиями, воздействующими на наши органы чувств, и умело управлять собственными чувствами на протяжении тысячелетий считалась привилегией мудрецов, святых и великих учителей. Умение контролировать чувства составляет основную часть любого религиозного метода.

Контроль не подразумевает диктат, подавление или ограничение. Под “контролем” следует понимать способность отключать разум, пренебрегать соблазнами символьного совращения и открываться навстречу нескончаемому поток) энергий, которые человек способен ощущать.

Источник: Тимоти Лири. Семь языков бога. Перевод с англ. — К.:“Яиус”, — М.: “Пересвет”, 2001. —224с. ISBN 5-7101-0074-9

Что такое религиозный опыт?

Вас, несомненно, интересует значение этой фразы, которой я столь вольно оперирую. Если позволите, я дам определение. Религиозный опыт - это экстатичное, неоспоримо определенное, субъективное получение внутренних ответов на семь основных духовных вопросов. Конечно, возможна абсолютная субъективная определенность и при ответе на бытовые вопросы: Люблю я эту девушку или нет? Преступник Фидель Кастро или герой? Можно ли назвать “Янки” лучшей бейсбольной командой? Но проблемы, которые не касаются семи основных вопросов, относятся к светским играм, поэтому любые подобные убеждения, какими бы глубокими они ни были, не религиозны. Литургические практики, ритуалы, догмы, теологические спекуляции могут и часто перерождаются в светские игры, то есть совершенно не относятся к духовному опыту. Так что же это за семь основных духовных вопросов?

1. Вопрос о Высшей силе. Какова основная энергия, действующая во вселенной, высшая сила, которая движет галактики и атомные ядра? Где и как все это началось? Каков космический план? Космология.
2. Вопрос об эволюции жизни. Что такое жизнь? Где и как она возникла? Как она эволюционирует? Куда направляется? Биология, эволюция, генетика.
3. Вопрос о человеке. Кто такой человек? Откуда он пришел? Каково его устройство? В чем заключается его функция? Анатомия и физиология.
4. Вопрос о сознании. Как человек осознает, ощущает, мыслит? Гносеология, нейрология.
5. Вопрос об эго. Кто я? Какая духовная, психологическая, социальная роль мне отводится в этом космическом плане? Что я должен делать? Социальная психология.
6. Вопрос об эмоциях. Что я должен чувствовать в связи с этим? Психиатрия. Персональная психология.
7. Вопрос о финальном уходе. Как я отсюда уйду? Анестезиология (любительская и профессиональная). Эсхатология.

Допускаю, что многие из вас могут не согласиться с точностью формулировок, но мне кажется, любой мыслящий человек, пусть и не философ, не станет спорить по существу этих вопросов. Разве большинство великих религиозных высказываний, восточных или монотеистических, не было попыткой ответить именно на эти вопросы? Данные вопросы имеют колоссальное значение, и на них постоянно отвечают не только все религии мира, но и естественные науки. Перечитайте эти вопросы заново, но теперь с точки зрения целей:

1) астрономии и физики;
2) биохимии, генетики, палеонтологии и теории эволюции;
3) анатомии и физиологии;
4) нейрологии;
5) социологии, психологии;
6) психиатрии;
7) эсхатологического богословия и анестезиологии.

Увы, как нам хороню известно, наука и религия часто переходят в плоскость светских игр. I Год давлением властных структур лаборатории и церкви бросают попытки решать фундаментальные вопросы. Вместо этого они отвлекают внимание людей, обещая им иллюзорную защиту и призрачный комфорт. Большинство из нас страшится узнать ответы на эти вопросы, причем независимо от того, дает ли их объективная наука или субъективная религия. Но если “чистая” наука и “чистая” религия обращаются к одним и тем же фундаментальным вопросам, в чем же разница между этими двумя предметами? Наука - это систематическая попытка зарегистрировать и измерить энергетический процесс и цикл превращений энергии, которые мы называем жизнью, чтобы ответить на фундаментальные вопросы с точки зрения объективных, наблюдаемых, открытых данных. Религия - это систематическая попытка дать ответы на эти же вопросы субъективно, с точки зрения непосредственного, неоспоримого персонального опыта.

Наука - это социальная система, которая создает правила, ритуалы, роли, критерии, язык, системы отсчета для определения “координат” в пространстве и времени с целью получения ответов на фундаментальные вопросы объективно, извне. Религия - это социальная система, которая создает свои правила, ритуалы, роли, критерии, язык, системы отсчета для определения “координат” в пространстве и времени с целью получения ответов на эти же вопросы субъективно, через внутренний опыт откровения.

Источник: Тимоти Лири. Семь языков бога. Перевод с англ. — К.:“Яиус”, — М.: “Пересвет”, 2001. —224с. ISBN 5-7101-0074-9

Эмоции — это низшая форма сознания. Эмоциональные действия - это самая ограниченная, примитивная и опасная форма поведения. Романтическая поэзия и проза последних двухсот лет ловко скрывала от нас, что эмоции - это активная и опасная форма ступора. Об этом вам скажет любой деревенский мужик. Остерегайтесь эмоций. Следите за эмоциональным человеком. Он безумен. Эмоции порождаются биохимической секрецией в организме, которая вырабатывается в чрезвычайных ситуациях. Эмоциональный человек - это слепой, сумасшедший маньяк. Эмоции отупляют, человек становится эмоциональным наркоманом. Не доверяйте человеку, который манипулирует эмоциями.

Что такое эмоции?

В моей книге “Межперсональная диагностика личности” приводится классификация эмоций в их умеренном и крайнем проявлениях. Эмоции основаны на страхе. Испуганный человек всегда стремится прибегнуть к излюбленной тактике спасительного поведения: командовать, состязаться, наказывать, кричать, бунтовать, плакать, жаловаться, унижать, подавлять, успокаивать, соглашаться, раболепствовать, льстить, уступать. Так алкоголик тянется к бутылке, а наркоман - к дозе. Эмоциональный человек не способен думать; не способен совершать реальные смелые действия (за исключением тех, что связаны с физической агрессией и силой). У эмоционального человека чувства отключены. Его тело двигается механически, словно робот. Он утрачивает связь с клеточной мудростью и атомным откровением. Человек в эмоциональном состоянии - это робот, отличающийся дикой и неистовой яростью в бою.

Единственное состояние, в котором мы способны учиться, постигать, осознавать, развиваться, понимать, — это состояние, в котором отсутствуют эмоции. Оно называется блаженством или экстазом и достигается в результате сосредоточения на эмоциях. Подобно только что уколовшемуся наркоману или алкоголику с бутылкой в руке, эмоциональный человек чувствует себя хорошо лишь тогда, когда садится на любимого конька: кого-то бьет сам или кто-то бьет его. Так он всегда побеждает в эмоциональном бою без правил. Психологи называют любовью эмоциональную жадность, основанную на страхе. Но сознательная любовь - это не эмоция; это безмятежное слияние с самим собой, с другими людьми, с другими формами энергии. Любовь не способна существовать в эмоциональном состоянии. Только человек с больной психикой или человек, совершивший головокружительное путешествие расширения сознания, может понять, что делают с человеком эмоции.

Великое наслаждение мистического опыта заключается в мгновенном и неожиданном освобождении от эмоционального гнета. Можете ли вы представить, что в раю есть эмоции? Эмоции тесно связаны с играми нашего эго. Оставьте эмоции у ворот рая. По если эмоции ослепляют, мучают и истощают, почему тогда они встроены в “арсенал” человека? У человека есть основная цель - выживание. Эмоции — это сигналы тревоги в чрезвычайных ситуациях. Организм в моменты смертельного ужаса испытывает взрыв активности. Как пойманная рыба, которая безумно бьется в сетях рыбака. Как загнанный в западню обезумевший зверь.

Эмоции нужны лишь в редкие моменты рефлекторных биохимических выбросов, стрессов, драки. Бывают моменты, когда эмоциональные угрозы, как шерсть, встающая дыбом на холке собаки, необходимы. Однако разумное животное избегает ситуаций, вызывающих страх и сопровождающие его эмоции. Ваш умный пес или кот предпочитают расслабляться или играть: они вслушиваются в мелодию своих чувств, улавливают пульсацию внутренних биоритмов, прикрывают глаза и скользят на волнах клеточной памяти. Собаки и кошки блаженствуют постоянно, за исключением тех неприятных моментов, когда чрезвычайные обстоятельства требуют эмоционального реагирования.

Эмоциональный человек - это эволюционный наркоман, постоянно и безрассудно накачивающий себя адреналином и; прочими темными ферментами. Эмоции можно отключить лишь тогда, когда вы включаете чувства, осознаете свое тело, ощущаете клеточную реинкарнационную цепь, наслаждаетесь внутренним электрическим мерцанием и участвуете в играх пробужденного эго.

Источник: Тимоти Лири. Семь языков бога. Перевод с англ. — К.:“Яиус”, — М.: “Пересвет”, 2001. —224с. ISBN 5-7101-0074-9

Это инертность, негибкость мышления, некритическое следование известному способу действия, неготовность осмыслить и изменить свои действия при получении новой и дополнительной информации.

В классической работе Карла Дункера описан феномен, названный автором «функциональной фиксированностью». Оказалось, что многие испытуемые с большим трудом решают задачи, в которых было необходимо применить знакомый предмет для непривычного назначения (функции). Предмет настолько «сливается» со своим традиционным назначением, что не мыслится вне его. Для того, чтобы эту связь разорвать и увидеть предмет другими глазами, требуется значительное мыслительное усилие: «...мышление, по крайней мере в некоторой своей части, является преодолением или затормаживанием привычных действий».

Разные авторы часто используют такие – близкие по смыслу – термины: «барьер прошлого опыта», «инерция мышления», «неспособность к переносу», «ригидность мышления», «функциональная фиксированность по К. Дункеру», «эффект Лачинса», «эффект установки», «einstellung-effect» и т.п.

Карл Дункер [1903-1940], исследуя процессы мышления и научения, открыл эффект, заключающийся в том, что человеку используемые определенным образом предметы позже затруднительно начать использовать иначе...
В 1924 г. в совместной работе вместе с К. Зенером он пришел к следующим выводам:

• a) Механическое повторение решения проблемных задач ведет к ухудшению результатов при решении новых задач.
• Подобный эффект Карл Дункер назвал Функциональная фиксированность. На других объектах проводил исследование Эбрахам Лачинс и пришел к аналогичным выводам – см.: Эффект Лачинса.
• b) Уяснение проблемной ситуации происходит человеком постепенно (это было зафиксировано, поскольку испытуемые рассуждали вслух).
• с) Процесс решения задачи включает в себя ряд последовательных переформулировок проблемы, которые совершаются до тех пор, пока не находится формулировка, для которой находятся средства разрешения.
• d) В его экспериментах в начале находилось общая идея («функциональное решение задачи» по терминологии К. Дункера), а затем конкретное решение («окончательное решение» по его же терминологии).

Источник: Портал TREKO // http://msk.treko.ru/show_dict_409

Эффект наблюдается при решении испытуемыми творческих (креативных) задач. Для его проявления у испытуемых нарабатывается определенный стереотип решении некоторого класса задач, а потом дается заведомо лёгкая задача, решаемая вполне очевидными способами. Эффект заключается в том, что испытуемые продолжают использовать более сложный, но ранее наработанный способ…

Эбрахам Лачинс использовал методику, известную из различных интеллектуальных тестов: испытуемому говорится, что в его распоряжении имеется три сосуда различной ёмкости и неограниченное количество жидкости; затем предлагается, манипулируя этими сосудами (на бумаге или реально), получить строго определенное количество жидкости. «Эффект Лачинса» достигался следующим образом: испытуемым давалась установочная серия из пяти задач, решить которые можно было только одним способом. Затем предъявлялись задачи, которые имели два решения — старое и новое, значительно более лёгкое. Оказалось, что большинство испытуемых решает критические задачи старым способом... Если же после установочной серии предъявлялась задача, требующая только нового способа решения, время решения значительно увеличивалось, а некоторые испытуемые вообще не находили решения.

Luchins A. S. Mechanization in problem-solving//Psychol. Monogr. 1942. V. 54. N. 6 (248).

Luchins A. S., Luchins E. N. Rigidity of behavior. Eugene, Oregon, 1959.

Luchins A. S., Luchins E. H. Wertheimer's seminars revisited. Problem-solving and thinking. V. 3. Albany, 1970, 1970. 439 p.

Иногда для обозначения эффекта используется термины: «Методика / тест / проба Лачинса», «Einstellung-effect».

Источник: Портал TREKO // http://msk.treko.ru/show_dict_420

Хорошей иллюстрацией долгов, которые должен платить не нашедший себя мужчина, служит повесть Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича». В данном случае мы сталкиваемся с мотивом «обычного» человека, причем «обычно» и само имя и отчество главного героя повести — Иван Ильич.

Иван Ильич жил бессознательно, принимая социально предписанные роли. Затем он заболел неизлечимой болезнью, и оказалось, что у него нет своего внутреннего мира, в который он мог бы уйти. Его жена и друзья были такими же «пустыми» и ничем не могли ему помочь. В конце концов он пришел к выводу, к которому часто приходит человек, посещающий терапевта: он понял, что в целом его жизнь была сплошным притворством, он жил жизнью какого-то другого человека, а вовсе не своей собственной Затем ему пришлось пережить величайший страх, свойственный всем мужчинам: это не страх смерти, а боязнь того, что он, по сути, прожил не свою жизнь. У него не было кризиса среднего возраста, перехода от временной, связанной с детством, определяемой культурными нормами жизни к аутентичной мужской зрелости, поэтому он не только не так прожил свою жизнь, но и оказался не готов встретить свою смерть. Главное для мужчины в период кризиса среднего возраста, независимо от его возраста и социального положения, — извлечь максимум пользы благодаря рефлексивному поведению и рефлексивным установкам, радикально перестроить свою жизнь и рискнуть пережить вселяющие ужас требования своей души.

Определив роль матери (а значит, и материнского комплекса вместе с его архетипическими обертонами) в нашем развитии и установив, к чему приводит отсутствие отца и племенных старейшин, мы узнаем в самих себе то, в чем мы обязательно должны разобраться самостоятельно.

У каждого мужчины есть своя психологическая история, в основе которой лежит детское стремление получать заботу и защиту. Этот внутренний ребенок постепенно начинает выглядывать во внешний мир, чтобы там бороться и в конце концов умереть. Но так как огромная потребность в «тихой гавани» не исчезает, а постоянно возрастает, мужчины обычно взваливают это бремя на женщину. Однако большинство женщин совершенно справедливо сопротивляются исполнять для мужчин роль матери, и мужчине приходится становиться «тихой гаванью» для самого себя. Роберт Блай так описывает мужские переходные ритуалы австралийских аборигенов для мальчиков. Мужчины садятся в круг, надрезают себе вены и сцеживают кровь в сосуд. Затем, передавая друг другу этот сосуд, они пьют из него, причащаясь этой кровью, все вместе — и старые, и молодые. При этом они говорят: «Молоко матери вскормило тебя. Теперь тебя кормит молоко отца».

Вполне понятно, что мужчины боятся быть зависимыми, но им не следует бояться своей потребности в заботе и внимании. Все люди хотят, чтобы о них заботились. Мужская гиперкомпенсация зависимости в образе одинокого степного скитальца, воплощенного на экране Джоном Уэйном или Клинтом Иствудом, отдает патологией: это может подтвердить каждый, кто находился в обществе такого человека. Мужчины должны принять свою потребность в заботе и внимании. И независимо от того, в ком они видят источник внимания и заботы — в женщине или другом мужчине, им следует признать, что прежде всего они сами отвечают за то, чтобы себя прокормить и о себе позаботиться. Тогда у них появится соответствующее отношение и к страху перед другими людьми, и к потребности в них.

Если потребность в заботе является архетипической, скрытой за отношением мальчика к матери, то мы можем сказать, что его становление как мужчины тоже является его архетипической потребностью, удовлетворение которой должно прийти из мира отца. Сыну нужно видеть, как у отца развивается отношение со своей внутренней истиной, как он справляется со стыдом и страхом, как он уверенно и достойно сохраняет равновесие со своей внутренней феминностью и как он организует окружающий его внешний мир. Уверенность в себе не следует смешивать с комплексом стремления к власти. Игра во власть кастрирует всех мужчин. Смысл уверенности в себе состоит в том, что человек чувствует в себе позитивную энергию, необходимую для решения задач, которые ставит перед ним жизнь. Человек может позволить себе окунуться в эту жизнь и бороться за обретение ее глубинного смысла. Он чувствует в себе возможность вынырнуть из нее, когда к нему вплотную подступают силы тьмы. Повторяю: было бы полезно видеть пример родного отца, чтобы развить такую уверенность в себе, но большинство мужчин создают ее каждый на свой лад.

Фактически отцовский и материнский комплексы представляют собой заряженные кластеры энергии, живущие своей жизнью, неподконтрольной сознанию. Каждый мужчина должен знать все свои интериоризированные образы и уметь различать, какое их послание свидетельствует о проблеме выживания и самосохранения, а какое — о наличии энергии, необходимой для борьбы за лучшую жизнь. Как заряжены эти кластеры? Какие внутренние и внешние послания они несут? Что происходит, если человек делает ложный выбор?

Такие же вопросы, которые он раньше задавал своему отцу, чтобы понять его и испытать его печаль, каждый мужчина должен задать и себе. Каковы его индивидуальные травмы, его устремления, какова его непрожитая жизнь? Каждый мужчина должен снова и снова задавать себе вопросы, ответы на которые он хотел бы услышать от отца. Если раньше он хотел узнать от отца, как стать мужчиной, как справиться со страхом, как обрести мужество, как сделать выбор, который не одобряют окружающие, как уравновесить мужскую и женскую энергию, куда поместить гироскоп души и как в соответствии с ним идти по жизни, то теперь он должен рискнуть задать эти вопросы себе. И даже если он не знает ответа, по крайней мере он задает правильные вопросы. Рильке однажды написал своему юному другу:’

Не волнуйтесь о том, что пока не нашло ответов в вашем сердце и попытайтесь сделать все возможное, чтобы вам нравились сами вопросы… Не ищите на них ответы, потому что вы не можете их получить и не смогли бы ими жить. А суть в том, что жить нужно всем. Сейчас живите вопросами. Может быть, тогда постепенно, сами того не замечая, в один прекрасный день вы будете жить ответом.

Так, например, мужчина должен задать себе вопрос: чего именно я боюсь и почему не двигаюсь вперед? Какие самые сокровенные задачи я точно должен решить? Каково мое призвание в жизни? В какой мере я могу совместить работу с потребностями своей души? Как я могу строить отношения с другими и при этом развиваться индивидуально? Какую область непрожитой жизни отца я должен прожить и «застолбить»? Затем наступает решающий момент в жизни человека: он идет на риск, проявляет отвагу, чтобы прожить эти вопросы в экзистенциальном мире. Быть мужчиной — значит знать, чего ты хочешь, а затем мобилизовать свои внутренние ресурсы, чтобы достичь желаемого. Такой взгляд может показаться слишком упрощенным, но это не так. Ибо в самом начале человеку крайне трудно понять, чего он хочет. Как ему отделить внутреннюю истину от какофонии личных комплексов и предписаний культуры? И где человеку взять мужество, чтобы жить в реальном мире, после того как он обретет свою внутреннюю истину?

Именно постановка перед собой таких вопросов, а также проявление отваги в процессе странствия во внешнем и внутреннем мире превращают мальчика в мужчину. Наше прошлое, отягощенное тенью Сатурна, которая заложена в нашей культуре, играет очень важную роль, но человеческая психика обладает большими ресурсами, и ее взбунтовавшаяся энергия будет вытеснять прошлое, чтобы создать иное будущее. Юнг однажды заметил, что мы не решаем свои проблемы, а перерастаем их. Именно эта способность психики к росту осознания открывает возможность исцеления. Каждому из нас по-прежнему хотелось бы почувствовать материнское тепло и заботу и оказаться за сильной спиной отца, который бы прокладывал нам путь. Но это невозможно. Чтобы удовлетворить свои потребности, каждый мужчина должен избавиться от директив своих родительских комплексов и принимать собственные решения. То, что не смогли активизировать родители или что было активизировано лишь частично, теперь должно мобилизоваться самостоятельно.

Мне вспоминается мужчина, который в детстве, во время Второй Мировой войны, потерял отца. Не один год он скорбел о своей потере, постоянно ощущал себя во враждебном мире и чувствуя свою неустроенность и незащищенность. Часто у него возникала привязанность к сильным и знающим мужчинам, а иногда — увлеченность разными идеологиями, в которых он искал силу и мудрость отсутствующего отца. Как-то, проводя целую педелю отпуска в Кейп Мэй, он несколько раз вступал во внутренний диалог со своим мертвым отцом, задавая ему такие вопросы, которых у него никогда не было возможности задать, когда отец был жив. Он чувствовал у себя внутри присутствие того, с кем он мог говорить и кто фактически отвечал на его вопросы.

Разумеется, по сути, он разговаривал не с реальным отцом, а с образом отца, то есть с той частью своей личности, которую возбудили эти вопросы. Образ родного отца появился не для подражания; он оказался необходим, чтобы всем своим обликом и поддержкой активизировать у сына архетипический образ отца. Если отец отсутствует или сам слишком травмирован, чтобы выполнять свое назначение, у сына появляется или на всю жизнь остается ощущение внутренней пустоты. Сын в значительной мере или даже полностью может решить эту проблему, обратив свои вопросы, страхи и желания внутрь себя и проявляя должное почтение к своим внутренним образам. Благодаря сновидениям и активному воображению сын в конечном счете сможет войти в контакт с образом отца и получить от него поддержку.

На кровных родителях лежит большая ответственность, связанная с активизацией в их ребенке жизненной силы, существенно превосходящей их умеренную жизнеспособность, которую они передачи бы ему вместе с собственной травмой. Но, обладая мужеством и совершая глубокую внутреннюю работу, сын может обойти ограничения, налагаемые родительскими травмами. Эту работу он делает не только для себя, но и для мира, в котором живет. Никос Казанцакис сформулировал эту задачу следующим образом.

Человечество в целом — это ком грязи; и каждый из нас — тоже ком грязи. В чем состоит наш долг? Бороться, чтобы из навоза нашего тела и души мог вырасти и распуститься маленький цветок.

Жук-скарабей, известный тем, что катает комья грязи, в древнем Египте считался священным насекомым, ибо египтяне видели, как из кома грязи обязательно появляется нечто живое. Так и каждый из нас может избавить свою израненную душу от хлама индивидуальной истории.

Источник: Джеймс Холлис Под тенью Сатурна: мужские психические травмы и их исцеление.

Отрывок из книги Джеймса Холлиса «Под тенью Сатурна»

Юнг заметил, что невроз неизбежно возникает в том случае, когда неограниченные возможности личности подчиняются налагаемым культурой ограничениям:

Я часто видел, как люди становились невротиками, потому что довольствовались неполными или неправильными ответами на вопросы, которые ставила им жизнь. Они стремились к успеху, положению в обществе, удачному браку, а оставались несчастными, даже когда достигали всего этого. Эти люди, как правило, духовно ограничены, жизнь их обычно малосодержательна и почти лишена смысла. Обычно, как только они находят путь к духовному развитию, невроз исчезает.

Отрывок из книги Джеймса Холлиса «Под тенью Сатурна»

Под слоем эго-сознания находится индивидуальное бессознательное — совокупность разных психических воз действий, которым мы подвергались с самого рождения. Мы можем о них не помнить, зато они «помнят» о нас. Это область индивидуальных комплексов. Повторяю: комплекс — эмоционально заряженное переживание, сила которого зависит от тяжести аффективной нагрузки, если речь идет о травме, или от длительности ее влияния, если речь идет об отношениях с другим человеком. Обычно самыми важными для нас оказываются переживания, связанные с матерью. Разумеется, другие переживания и отношения тоже влияют на нас, но, как правило, с психологической точки зрения определяющими являются именно переживания, связанные с матерью. [...]

Состоявшийся между нами короткий разговор мог показаться безобидным, и, наверное, я придаю ему слишком большое значение, однако я думаю, что его анализ позволит нам увидеть роль, которую играет бессознательное, активизировавшее комплексы и рефлекторное поведение заведомо проигрышное для мужчины. Комплекс — это эмоционально заряженный кластер психической энергии Мы можем осознавать или не осознавать действие этого психического заряда, но в активизированном состоянии комплексы обладают энергией, достаточной для времен ной дестабилизации сознательной личности. Таким образом, сама ситуация — два мужчины встречаются и оценивают друг друга — активизировала комплексы, и против своей воли и своего намерения мы начали играть исторически предопределенные роли. На уровне коллективной психики мужчины ежедневно отыгрывают свое стремление к соперничеству и желание вызвать у конкурента чувство стыда; такая «подковерная борьба» может происходить во время научных конференций или корпоративных заседаний, на земле или в воздушном пространстве. [...]

Отрывок из книги Джеймса Холлиса «Под тенью Сатурна»

Информацию и знания пытались классифицировать не один раз, но нам кажется, что действительно удачной можно считать только эту классификацию, состоящую всего из двух категорий. В отношении пользы, которую могут принести знания, можно использовать именно эти две категории, хорошо характеризующие идею, гипотезу, мысль, наблюдение и реальный факт, закономерность, правило, инструмент.

Провести границу между декларативными и процедурными знаниями особенно важно в наше время, когда объем информации очень быстро растет, часто это говорят в отношении декларативных знаний, не подозревая или игнорируя их реальную ценность. Декларативные и процедурные знания принципиально отличаются друг от друга по своим качествам. Очень подробно качества и тех, и других видов знаний изложены в таблице И. Л. Викентьева, приведенной ниже.

Можно назвать декларативные знания собирательными, описательными знаниями первого порядка. Процедурные и инструментальные знания, необходимые для выполнения определенной задачи, можно назвать знаниями второго порядка. Понимание разницы и значимости этой разницы в оценке информации, книг, литературы, методик или учений является незаменимым навыком, который обычно определяет переход от специалиста к профессионалу.

Источник:

• 1. Декларативные и процедурные знания по И. Л. Викентьеву http://vikent.ru/enc/2986
• 2. Альтшуллер Г.С., официальный сайт http://www.altshuller.ru
• 3. Альтшуллер Г.С. Биография http://www.altshuller.ru/biography

Автор: Чернов А. В., инженер-проектировщик

Сегодня понятие «гештальт» довольно распространено и широко применяется практическими психологами и теоретиками. С середины прошлого века нам известен гештальт-подход в психологии, который стал настоящим прорывом гуманистического направления в этой науке.

Немецкая лексема «гештальт» очень сложна для перевода научного термина. В буквальном смысле ее семантика – «фигура, форма», но вывести это понятие на язык научной терминологии и объяснить, в чем же заключается направление психологии, обозначенное этим понятием, непросто лишь на основе лингвистического подхода. Прояснить эти аспекты поможет тезис, привнесенный психологами-гештальтистами: «Целое всегда больше его составляющих». Иными словами, воспринимая объект различными органами чувств, мы создаем комплек сное, единое представление о нем.

К примеру, стул – это место для сидения на четырех ножках, желтое, прохладное, полукруглое, потертое. Но такое детальное наблюдение за объектом возможно только тогда, когда произойдет полная концентрация именно на нем, когда он окажется вычлененным на общем фоне. И тогда мы выходим на философский тезис о том, что каждый наблюдающий окружающую реальность словно воссоздает ее заново, исходя из собственных акцентов и особенностей восприятия (кто-то мог и не заметить потертости, кому-то важнее оказались цветовые характеристики, а кто-то вообще обратил внимание только на устойчивость и прочность стула).

Но основополагающим является единый принцип: чтобы воспринять именно данный предмет, его нужно вычленить из общего фона, так как в силу устройства мозга человек не в состоянии воспринимать сразу всю картину целиком, эклектично. Так формируется соотношение фигуры и фона – оно всегда в динамике, обусловлено внутренним состоянием воспринимающего субъекта. В момент восприятия фигуры на фоне, когда она является предметом внимания, границы ее четко очерчены и отделены от фона. Все в комплексе это и составляет то, что психологи обозначают как «гештальт».

Читать подробнее в статье: Павловская Гражина «Фигура и фон в гештальтпсихологии»

Творчество - это война. Тяжелая война. И здесь неизбежны потери. Но рядовые фронта Ее Величества Культуры с честью несут в веках знамя своего Дела. Трудно найти точное определение понятию "творческая личность". Очень уж емкое это понятие. Творца можно сравнить со знаменосцем, во весь свой рост поднявшимся над суетой и опасениями, неудачами и бедами, соблазнами и недугами и над всеми другими "боевыми действиями" обстоятельств. Рвутся снаряды, громыхают взрывы… Но он стоит, он есть, он был и будет; он - такая же реальность, как восходящее каждый день солнце. Он вечно реющим знаменем своим словно подает нам знак: в атаку! в атаку! только в атаку! Он будит в нас человечность, подавая пример благородного служения выбранному Делу. А если рядом раздается взрыв… Что ж, на войне неизбежны потери. Встанут новые знаменосцы.

Творческая личность не сворачивает с избранного пути достойного творчества. Не позволяет чувство долга. Цандер называл это долгом перед человечеством. Какое великое счастье чувствовать себя сопричастным всему миру, обязанным всему человечеству, и нынешнему, и грядущему!

…Но наступает срок и приходит расплата. В жизни за все приходится платить. И за радость творчества тоже. В лавке жизненных удач мы выбираем то, что нам. по вкусу и "по карману". Самая дорогая цена - за право быть творческой личностью. Платить приходится своей искореженной судьбой. Несчастной судьбой своих близких - самых дорогих людей. Кара за творчество. Возданная кара.

Жизнь в творчестве начинается с нее, а не с лавровых венков. И ею же заканчивается. Чтобы "быть в творчестве", надо уметь бороться, уметь воевать. Воинами не рождаются - жизнь заставляет. Она дает в руки оружие, и слабые становятся сильными, а сильные - непобедимыми. И тогда творчество приносит не только радость Труда, но и радость плодов, взращенных на неблагодатной почве. Плоды не могут не появиться, если земля полита потом. Если выбрана новая достойная великая Цель. Если ежедневно вырабатывается Норма, положенная Планом. Если поиск идет не слепым перебором, а по объективным законам. Если, несмотря на удары, человек все же стоит на ногах. Если все это есть, будут и результаты. Не могут не быть. Хотя бы частичные, промежуточные. Циолковский не только не полетел к звездам, но даже не запустил ни одной модели космического корабля. Однако книгами его пользуются до сих пор. Полученные им результаты актуальны и сегодня.

Часто результативность связывают с появлением Готовой Вещи. Но это неверно. Потому что результаты работы зависят и от масштабов цели, и от области, в которой поставлена цель, и от этапа работы. На каждом этапе работы своя результативность. Для новой глобальной проблемы результатом может быть и корректная постановка задачи. Потому что нет еще необходимых материалов, нет необходимых расчетов (нет даже методик расчетов, даже теорий, по которым когда-нибудь будут построены эти методики), не проведены необходимые исследования в смежных областях и т.д. И все эти "сопутствующие" работы не укладываются ни в годы жизни одного человека, ни в умение одного человека. Потому что требуют большой специализации и длительного времени.Поэтому, говоря о результативности, следует, вероятно, различать этапные и конечные результаты по цели. Для создания Готовой Вещи жизненно необходимы и те, и другие.

Вряд ли результативность можно назвать качеством человека. Но для творческой личности результативность обязательна. Если несмотря на все усилия результатов нет, это очень тревожный симптом. Что-то, значит, не так. Может, выбрана неверная цель или ошибочны планы. Или что-то еще. Результаты должны быть. Надо искать причину. А устранив ее - идти вперед, к новым свершениям.

Г. Альтшуллер И. Верткин Как стать гением: Жизненная стратегия творческой личности. — Минск, 1994

Поведенческая специализация нейрона — это феномен, который может быть описан следующим образом: каждый раз, когда любой живой организм что-то делает, некоторые из нейронов, находящиеся у него в голове, начинают активироваться или генерировать потенциалы действия, то, что часто называют электрическими сигналами в мозге.

Читать подробнее в статье: Ольга Сварник «Поведенческая специализация нейрона» 

Гордость по Юму

Итак, очевидно, что если наш дух испытывает аффект гордости или униженности при появлении предмета, имеющего отношение к нему, то наряду с переходом от одной идеи к другой имеется и некоторая эмоция или же некоторое первичное впечатление, производимое каким-либо другим принципом. Вопрос в следующем: является ли эта эмоция, возникающая первоначально, самим аффектом или другим впечатлением, связанным с последним? Вопрос этот не долго остается без разрешения. Не говоря уже о всех других аргументах, которые в изобилии доставляет данный предмет, для нас должно быть вполне очевидным, что отношение между идеями, которое, как показал опыт, столь необходимо для того, чтобы возбудить аффект, было бы излишним, если бы оно не поддерживало отношения между аффектами и не облегчало перехода от одного впечатления к другому.

Если бы природа непосредственно возбуждала аффект гордости или униженности, аффект этот был бы сам по себе законченным и не нуждался в дальнейших добавлениях или в усилении при помощи какой-нибудь другой эмоции. Но если мы предположим, что первичная эмоция только связана с гордостью и униженностью, то легко поймем, какой цели может служить отношение между предметами и каким образом эти две различные ассоциации (с одной стороны, между впечатлениями, а с другой — между идеями), соединив свои силы, могут помогать друг другу в своих действиях. Это не только легко понять, но я решаюсь утверждать, что только так и можем мы представить себе дело. Легкий переход от одной идеи к другой, сам по себе не вызывающий эмоции, может быть необходим или хотя бы только полезен для аффектов лишь в том случае, если он способствует переходу друг в друга каких-либо взаимосвязанных впечатлений.

Я уже не говорю о том, что один и тот же предмет возбуждает большую или меньшую степень гордости не только пропорционально усилению или ослаблению своих качеств, но и пропорционально отдаленности или близости отношения, а это явный аргумент в пользу того, что переход аффектов друг в друга совершается сообразно отношению между идеями, ибо всякое изменение отношения производит и соответствующее изменение аффекта. Таким образом, одна часть вышеизложенной теории, а именно та, которая касается отношения между идеями, является достаточным доказательством другой части, касающейся отношения между впечатлениями; сама же она так ясно обоснована опытом, что попытка еще более обосновать ее была бы прямой потерей времени.

Это станет еще очевиднее при рассмотрении отдельных примеров. Люди гордятся красотой своей страны, своей провинции, своего прихода. Тут идея красоты, очевидно, порождает удовольствие, а это удовольствие связано с гордостью; объект, или причина указанного удовольствия, по предположению связан с я, или объектом гордости. Благодаря этому двойному отношению между впечатлениями и идеями происходит переход от одного впечатления к другому.

Люди гордятся также климатом той страны, где они родились, плодородием родной почвы, хорошим качеством вин, плодов или съестных припасов, которые она производит, мягкостью или силой родного языка и другими подобными обстоятельствами. Ясно, что все эти предметы имеют отношение к удовольствиям внешних чувств и с самого начала считаются приятными для осязания, вкуса или слуха. Как же могли бы они стать объектами гордости, если не при помощи объясненного выше перехода?

Бывают люди, находящие совершенно противоположный повод к тщеславию, например старающиеся унижать свою страну по сравнению с теми, по которым они путешествовали. У себя дома, окруженные своими соотечественниками, эти люди видят, что близкое отношение между ними и нацией разделяется еще столь многими, что для них оно как бы теряет свою цену; тогда как их отдаленное отношение к чужой стране, образовавшееся потому, что они ее видели и жили в ней, усиливается при соображении, что других людей, проделавших то же, немного. Поэтому они всегда восхищаются красотой, полезностью и необычайностью всего заграничного, предпочитая все это родному.

Если мы можем гордиться страной, климатом или каким-нибудь неодушевленным предметом, имеющим к нам отношение, то неудивительно, что мы гордимся качеством тех людей, которые связаны с нами узами крови или дружбы. Поэтому легко заметить, что те же качества, которые вызывают в нас гордость, когда мы их наблюдаем у себя, возбуждают, хотя и в меньшей степени, тот же аффект, когда мы открываем их у лиц, близких нам. Гордые люди старательно выставляют на вид красоту, ловкость, достоинство, известность и почести своей родни, и это является одним из важнейших источников их тщеславия.

Гордясь собственным богатством, мы в целях удовлетворения своего тщеславия желаем, чтобы все имеющие к нам какое-либо отношение также обладали таковым, и стыдимся своих друзей и родственников, если они низкого происхождения или живут бедно. Поэтому мы по возможности отдаляем от себя бедных, но так как мы не можем устранить бедности некоторых своих дальних родственников, а с другой стороны, наши предки считаются нашей ближайшей родней, то каждый выдает себя за отпрыска хорошей семьи, происходящего от длинного ряда богатых и славных предков.

Я часто замечал, что люди, гордящиеся древностью своего рода, бывают очень рады, если могут присоединить к этому и то обстоятельство, что многие поколения их предков непрерывно были собственниками одного и того же участка земли и что их род никогда не менял своих владений и не переселялся в другое графство или другую провинцию. Еще одним предметом их тщеславия, как мне приходилось наблюдать, является тот факт, если они могут им похвастаться, что указанные владения передавались в наследство исключительно по мужской линии и что, следовательно, почести и богатство никогда не проходили через женские руки. Постараемся объяснить эти явления при помощи вышеизложенной теории.

Ясно, что если кто-либо хвастается древностью своего рода, то предметом его тщеславия является не только давность времени и число его предков, но и их богатство и влияние, отблеск каковых как бы падает на него самого в силу его отношения к ним. Он сперва размышляет об этих предметах, которые производят на него приятное впечатление, затем, проследив всю цепь отношений родителей и детей, возвращается к себе самому и испытывает аффект гордости благодаря двойному отношению между впечатлениями и идеями. Следовательно, если аффект зависит от указанных отношений, то все укрепляющее одно из них должно усилить, а все ослабляющее их должно ослабить его. Но непрерывность владения, очевидно, укрепляет отношение идей, имеющее своим источником кровные и родственные узы, и воображение при этом легче переходит от одного поколения к другому, от самых дальних предков к их потомкам, которые являются в то же время и их наследниками. Благодаря этой легкости впечатление сохраняет при переходе большую цельность и возбуждает большую степень гордости и тщеславия.

Так же обстоит дело и тогда, когда почести и богатства передаются лишь через мужскую линию, минуя женскую. Одним из свойств человеческой природы, которые мы рассмотрим ниже, является то, что воображение естественно обращается ко всему важному и значительному и, если перед ним находятся два предмета, один из которых маленький, а другой большой, оно обычно оставляет первый и останавливается исключительно на втором. Так как в брачном союзе мужской пол имеет преимущество перед женским, то сперва наше внимание привлекает к себе супруг, и независимо от того, рассматриваем ли мы его непосредственно или доходим до него через ряд связанных с ним предметов, наша мысль останавливается на нем с большим удовольствием и переходит к нему с большей легкостью, чем к его супруге.

Не трудно видеть, что это обстоятельство должно укрепить отношение ребенка к отцу и ослабить отношение его к матери. Ведь если все отношения не что иное, как стремление к переходу от одной идеи к другой, то все укрепляющее это стремление одинаково укрепляет и отношение, а так как мы испытываем более сильное стремление к переходу от идеи детей к идее отца, чем к идее матери, то мы должны считать и первое отношение более тесным и значительным, чем второе. Вот почему дети обычно носят фамилию отца и считаются более благородного или же более низкого происхождения в зависимости от его  фамилии. И хотя мать может обладать большим умом и большими способностями, чем отец, как часто бывает, все же, несмотря на исключения, преобладает общее правило  согласно вышеизложенной доктрине. Даже в том случае, когда дети склонны считать себя представителями скорее материнской, чем отцовской, фамилии вследствие какого-либо большого превосходства первой или каких-нибудь других оснований, все же общее правило сохраняет свою силу настолько, что ослабляет отношение и производит как бы перерыв в линии предков. Воображение уже не пробегает ее с прежней беспрепятственностью и не бывает в силах перенести почести и известность предков на их потомков, носящих ту же фамилию и принадлежащих к тому же семейству, с тою же легкостью, как в том случае, когда переход согласуется с общими правилами, т.е. ведет нас от отца к сыну или же от брата к брату [1].

Источник:
1) Юм. Д Сочинения в 2 т. Т1 / Пер с англ. – 2-е изд. доп. и испр. – М.:Мысль, 1996. – стр. 356-360 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://livrezon.ru/baza_znaniy/21

Термин «Стереотип», в используемом нами смысле, ввел американский политолог и публицист Уолтер Липпман в 1922 г. в книге «Общественное мнение» («Public Opinion»). В литературе по психологии, педагогике, межличностным коммуникациям, рекламе часто можно встретить понятия, сходные по смыслу с термином «Стереотип»: установка, потребность, желание, мотив, паттерн, образ, имидж, прогнозируемое ожидание, акцептор действия, аттитюд, намерение, предиспозиция, информационная модель, актиципация, валентность, вектор, функциональная фиксированность и др.

Стереотип, как и доминанта, влияет на принятие решения человеком и делает этот процесс нелогичным для внешнего наблюдателя.

По большей части, - писал У. Липпман, - вместо того, чтобы сначала увидеть, а потом определять, мы, напротив, сначала определяем, а потом видим, мы замечаем только то, что уже сформулировано для нас нашей культурой, причем воспринимаем это замеченное в форме стереотипов своей культуры [1;с. 104].

Стереотипы относятся к миру мыслей, чувств, то есть, к сфере идеального. Но их влияние на реальность, на поступки людей огромно. Вспомним хотя бы «антирекламу» педагога и композитора Антонио Сальери, сделанную А.С. Пушкиным. В бытовом сознании прочно укоренился стереотип: Сальери - убийца Моцарта. Хотя реальный Сальери написал около 40 опер, помогал Моцарту, был учителем Л. Бетховена, Ф. Шуберта и Ф.Листа и др. [2].

Источник: 1) Печатной В.О. Уолтер Липпман и пути Америки, М., «Международные отношения», 1994 г., 336 с. 2) Викентьев, И.Л. Приёмы рекламы и public relations. Программы-консультанты: 446 примеров, 200 учебных задач и 21 практическое приложение; 8-е дополненное издание. – СПб: ТРИЗ-ШАНС, Бизнес-пресса, 2007. - 406 с.

Джордж Александр Келли — американский психолог, автор теории личностных конструктов. Получил степени бакалавра по математике и физике в частном христианском университете, в штате Канзас, США.

Вероятно, Джордж Келли всегда интересовался социальными проблемами, и это побудило его получить также степень магистра в области социологии. Для этого он поступил в Канзасский университет, где написал диссертацию о досуге рабочих, и провел небольшие исследования в области трудовых отношений. Келли читал лекции на всевозможные темы в различных колледжах и других учебных заведениях, и параллельно продолжал обучение. В 1929 году он получил степень бакалавра в Эдинбургском университете в Шотландии, и защитил диссертацию, посвященную предсказанию успеха в обучении.

Келли продолжал исследования в области психологии, и в 1931 году получил степень доктора психологических наук в Государственном университете штата Айова. Его диссертация была посвящена дефектам речи и чтению. После работал психотерапевтом в Канзасе. За несколько лет до Второй мировой войны Келли трудился в сфере школьной психологии, создал систему передвижных клиник, ставших учебной площадкой для его учеников. Он проявлял большой интерес к методологии клинического диагноза. Именно в этот период Келли отказался от психоаналитического подхода к изучению человеческой личности; впоследствии он заявил, что люди больше обеспокоены стихийными бедствиями, чем любыми психологическими проблемами.

Основная работа Келли «Психология личностных конструктов» появилась только в 1955 году, когда ученому было уже 50 лет. В этой работе автор излагает концепцию, частично основанную на философии фикционализма, разработанной Гансом Файхингером.

Согласно Келли, все психические процессы тесно связаны с внешним миром и попытками человека делать прогнозы в отношении чужих действий и поведения других людей. В рамках этой теории человек — это исследователь, ученый, наблюдающий окружающий мир и самого себя. Он следит за поведением окружающих, пытается понять и спрогнозировать это поведение. В процессе этого исследования длиной в жизнь человек стремится создать свою индивидуальную систему личностных конструктов. Конструкт — ключевое понятие теории Джорджа Келли — это основное средство классификации объектов окружающего мира, биполярная шкала, например: «добро-зло», «осмысленный-бессмысленный». То, какие конструкты выделяет человек, и что считает противоположностью, характеризует личность, и потому представляет интерес для терапии. На базе того, какие акценты расставляет пациент, и осуществляется его лечение.

Читать подробнее: Ю. Матыченко «Теория личностных конструктов Джорджа Келли»

Сестра Ницше во вступительной части книги "Воля к власти" (незавершенной и разрозненной, изданной после смерти автора, по оставшимся черновикам) писала:

Я прибавлю ещё несколько пояснений по поводу тем, трактуемых главным образом в первых двух книгах «Воли к власти»: нигилизма и морали. Известно, как неверно было понято отношение автора именно к этим двум материям. Быть может, именно слова «нигилизм», «имморализм», «неморальность» («нигилистично», «неморально») подали главным образом повод к недоразумению. Поэтому я ещё раз хочу подчеркнуть, что нигилизм и нигилистично ничего не имеют общего с какой-либо политической партией, но обозначают то состояние, при котором отвергаются ценность и смысл жизни, а равным образом и всякие идеалы. Столь же мало общего имеют слова имморализм, неморальность с половой невоздержанностью и распущенностью, как то предположили пошлые, грубые и глупые люди, основываясь на том, что в обыденной жизни эти слова иногда употребляются в подобном смысле. Мой брат понимал под моралью «систему оценок, соприкасающуюся с нашими жизненными условиями». Против этой системы наших современных оценок, не находящих себе оправдания в данных физиологии и биологии, а потому противоречащих смыслу жизни, обращены его термины «имморалист» и «неморальность». Быть может, было бы лучше, если бы он в этих целях установил и употреблял слова «аморализм» и «аморально», ибо несомненно много недоразумений было бы тем предотвращено. В общем же мне хотелось бы ещё подчеркнуть, что критику наших современных моральных ценностей может себе позволить только такой высоко стоящий философ, как Ницше, который всем своим жизненным поведением столь ясно доказал, что он не только совершеннейшим образом осуществляет эти ценности, но стоит выше их, почему и имеет право поставить себе ещё более высокую цель и ещё более высокие требования. Подобные цели и проблемы — удел весьма немногих; во всяком случае для этого надо иметь, как он сам пишет: «Чистые руки, а не грязные лапы».

Чтобы понять значение слова "нигилизм", нужно быть способным на это.

Также важно осознавать, что под "отвергаются ценность и смысл жизни" подразумевается не метафорическое значение этой фразы со всеми вытекающими смыслами, а буквальное. В буквальном понимании, ценность и смысл жизни сотворяются самостоятельно человеком (в его голове). И нигде кроме человеческой головы (ни в естественном мире, ни в науках — биологии, физике и т. д.) этой ценности не существует. Говорящий "нигилизм" не просто стоит на этом, он отчетливо осознает это, и действует исходя из знания и принятия этого естественного факта природы вещей. Он не закрывается ложными ментальными конструкциями и верой в "чудо". Нигилист это циник, прежде всего в отношении себя самого. И только потом из осознания того, что ценность и смысл присваиваются всему человеком, следует целый ряд выводов, причем у разных людей это могут быть совершенно разные выводы, даже противоположные. Поэтому и возникает так много споров по поводу того, кто такие нигилисты. Отсюда и неверная трактовка (приземленная) — от сложности предмета, и огромного количества возможных выводов (иногда полярных), которые можно сделать из осознания естественного отсутствия ценности и смысла жизни.

Значительная часть книги Ницше "Воля к власти" посвящена объяснению этого термина и описанию философии нигилизма:

13. [...] Предпосылка этой гипотезы: нет никакой истины, нет абсолютных свойств вещей, нет «вещи в себе». — Это само по себе только нигилизм и притом крайний. Он видит ценность вещей именно в том, что этим ценностям не соответствует и, вообще, не соответствует реальности, это лишь симптомы силы на стороне устанавливающих ценности, симптомы упрощения в целях жизни. [...] 15. [...] Мерилом наших сил служит то, в какой мере можем мы, не погибая от этого, признать эту иллюзорность и эту необходимость лжи. [...] 16. Если мы и «разочарованные», то не по отношению к жизни, — у нас лишь открылись глаза на «желательности» всех видов. [...] 23. Нигилизм — естественное состояние. Он может быть показателем силы — мощь духа способна так возрасти, что ныне существующие цели («убеждения», символы веры) перестанут соответствовать ей (верование, в общем, именно и выражает собой принудительность некоторых условий существования, подчинение авторитету таких условий, при которых человеческое существо благоденствует, растёт, приобретает власть...); с другой стороны нигилизм — показатель недостатка силы, способности вновь творчески поставить себе некую цель, вопросить некое «зачем», обрести новую веру. Максимума относительной силы он достигает как насилие, направленное на разрушение: как активный нигилизм. [Противоположностью его был бы усталый нигилизм, утративший наступательность; его знаменитейшая форма — буддизм, как пассивный нигилизм,] как знамение слабости: сила духа может быть так утомлена, истощена, что все дотоле существовавшие цели и ценности более не соответствуют ей и уже не вызывают веры к себе, — что синтез ценностей и целей (на котором покоится всякая мощная культура) распадается и отдельные ценности восстают одна на другую (разложение), — что только всё утешающее, целящее, успокаивающее, заглушающее выступает на передний план под разнообразными масками: религиозной или моральной, политической или эстетической и т. д.

Источник: Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / Пер. с нем. Е. Герцык и др. — М.: Культурная революция, 2005.

Ментальная ригидность в психологии понимается как процесс, в котором индивид ведет себя определенным образом из-за предшествующего опыта. В области психологии ментальные наборы, как правило, рассматриваются в процессе решения проблем с акцентом на процесс отрыва от конкретных ментальных установок в формулировании понимания задачи. Нарушение умственных наборов для успешного решения проблем подпадает под три типичных этапа: а) тенденция к решению проблемы фиксированным образом; б) безуспешное решение проблемы с использованием методов, предложенных предшествующим опытом; в) осознание того, что решение требует разных методов.

Не менее важным и интересным понятием является инерция мышления. Люди часто проявляют свою естественную инерцию в процессе освоения инноваций или знаний. Они, как правило, следуют оригиналу, избирают привычные пути мышления и прибегают к их предшествующим знаниям и опыту при решении проблем. Такая рутинная стратегия решения задач называется «инерцией знаний».

Изначально понятие «инерция» было введено в области физики и использовалось для описания тенденции движения объектов. Но с 1980-х годов понятие стало применятся в разных областях, например, аутсорсинговая инерция (Мол, Котабе, 2011), инертный потребитель (Хан Х. и Ким и Э. Ким, 2011), организационная инерция (Д. Келли, Терри Л. Амбергей, Скотт А. Снелл, К. Гресов и Хизер A. Хевмен и др.). В ходе многочисленных экспериментов было установлено, что инерционное поведение в процессе обучения и обмена знаниями препятствует творческому мышлению и прямо влияет на успешность выполнения заданий. Именно в таком контексте рассматривается инертность мышления.

Подробнее читайте в источнике: Чечко Ирина. «Инерция мышления».

Лунатизм или, как его еще называют, сомнамбулизм, характеризуется не только ходьбой, происходящей во время сна, но и любой другой деятельностью. Иногда может возникнуть даже бессмысленный разговор. Некоторые люди даже водят машину, хотя на самом деле спят. Также у человека очень широко открыты глаза, но даже если встать перед ним, то он будет «смотреть сквозь тебя». Сразу же хочется разрушить один из стереотипов – лунатики не ходят с вытянутыми руками вперед, как это изображают в кино. И чаще всего такое происходит в среднем детском и младшем подростковом возрасте. Примерно 15% детей в возрасте от 4 до 12 лет могут через это пройти. Как правило, лунатизм ослабевает к концу подросткового возраста. Учеными также выяснено, что существуют определенные наследственные признаки, которые повышают риск развития данного заболевания.

Подробнее читайте в источнике: Анастасия Гуйван. «Сомнамбулизм и лунатизм».