Виктор Пелевин: «iPhuck 10» и роль смысла в произведении

Пока наши просветленные кинорежиссеры и писатели будут считать, что в реальности есть такой феномен как массовая культура, противопоставляя его себе и мифическому элитарному искусству, они будут продолжать выписывать себе индульгенцию на низкие тиражи и отсутствие интереса к их творчеству. Многим современным писателям и другим творческим личностям свойственно оправдывать отсутствие интереса публики к их произведениям тем, что люди, не являющиеся профессионалами, потребители так называемой массовой культуры, не способны оценить их творения, выбирая якобы более яркие и простые для восприятия труды. Нередко у таких авторов есть пагубная привычка, вызванная недостатком сообразительности, — пытаться противопоставить запомнившиеся в веках произведения прибыльной и востребованной поп-культуре, которая вообще-то эти самые произведения и увековечила.

Но не все писатели страдают этим недугом, только не Виктор Пелевин. Его книги популярны и успешно переиздаются, а ранние произведения уже успели стать классикой и рекомендуются РАО для изучения в школе. Автор продолжает экспериментировать, и постепенно он пришел к написанию детективных романов. Пятнадцатый роман Виктора Пелевина «iPhuck 10» вышел 26 сентября 2017 года. Может быть, Пелевин знает что-то, чего не знают низко тиражируемые и менее удачливые коллеги по цеху?

Литература – это не самое главное в моей жизни.

Виктор Пелевин [1]

Секрет успеха

Еще со времен первых своих серьезных произведений (18 лет назад) Виктор Пелевин, вероятно, понял [1], что популярность книг дает не только личный заработок, но и возможность донести идею до максимально широкого круга читателей. Также наверняка Виктор Пелевин обратил внимание, что остаются в веках только те работы, которые заставляют читателя думать, меняют его, становятся частью его опыта и насыщают его видимостью понимания происходящего хаоса и тайн бытия. Особенно если это понимание неразрывно связано с настоящим миром и тем местом или путем, который каждый любопытный или просто интересующийся человек вынужден время от времени искать.

Поместить сложные мысли и выводы о мире и существовании в обрамление из простого, но резонирующего с сердцами рядовых читателей сюжета – вот формула, едва ли не единственная достойная внимания для серьезного литератора. По большому счету, это заявка на увековечивание своей работы не только в литературе, но и любом другом искусстве.

Удивительной и недоступной современным писателям по своей простоте является попытка соединить в тексте два вышеперечисленных намерения. С одной стороны, сохранить интерес читателя, а с другой — дать сложную пищу для ума. Кроме всего прочего, Пелевин умудряется почти в каждом произведении экспериментировать с жанром, создавать что-то новое в литературе, пусть и не всегда удачное, по словам самого же автора, но это точно на порядок лучше, нежели самокопирование.

Непростая формула — соединить интересный сюжет и «пищу для ума» в одном произведении — не гарантирует популярности, но при удачном стечении жизненных обстоятельств и наличии таланта она конвертируется в успешно занимаемые центральные полки книжных магазинов, уважение читателей, огромные тиражи , а о выходе книг автора (с нетерпением ожидаемых) сообщают первые полосы СМИ.

ККниги Пелевина – это всегда загадка, но сейчас речь пойдет о детективе, и неудивительно, что история, изложенная в книге, может показаться одновременно простой и запутанной. Если отойти в сторону и вспомнить пиар-талант Виктора Пелевина, нельзя не заметить, что время для выхода книги с таким названием выбрано идеально. Только что отшумела сентябрьская презентация новой линейки продукции Apple, и попадая в эту информационную струю, автор обеспечивает себе множественные упоминания в СМИ, и как следствие, более чем достойный уровень продаж.

Книга начинается с вводной части, где читателя погружают в мир будущего. Пелевин пишет от имени Искусственного Интеллекта — в доверительной манере, чтобы завоевать симпатию читателя:

Я до такой степени честен, что постоянно обнажаю прием. [2]

Моя сигнатурная техника создания жизненной достоверности (широко применяемая в первой части этого романа) называется “убер”. Термин происходит не от международного обозначения автоматических такси, как думают некоторые, а от немецкого “über” в значениях “через”, “свыше” и “над”. Я как бы поднимаюсь над повседневной реальностью, прорываюсь через тугие ее слои – и даю с высоты обширную и выразительную ее панораму… [2]

Ссылки на использование и объяснение литературных приемов дают возможность воспринимать повествование в форме диалога между читателем и автором. Книга становится живой, в том числе благодаря блистательным оговоркам о способности языка отражать суть явлений:

Человеческий язык – что интересно, любой – устроен так, что заставляет воспринимать перетекающие друг в друга безличные вибрации, из которых состоит реальность, в виде ложных сущностей – плотных, неизменных и обособленных друг от друга «объектов» («я», «он», «оно» и так далее). Точные науки, основанные на подобной кодировке, позволяют добиваться интересных физических эффектов (взять хотя бы атомную бомбу), но нет ничего смешнее опирающейся на такой язык «философии». Конечно, кроме тех случаев, когда ее используют в качестве промысловой магии – тогда это в высшей степени респектабельное занятие наподобие охоты на пушного крокодила. Тем не менее я уже как бы философствую. Более того, называю себя «я». Пожалуйста, не принимай этого всерьез, читатель. Мы просто не смогли бы общаться по-другому без многочисленных оговорок в каждом предложении. Мне и дальше придется пользоваться местоимениями, указывающими на пустое место, существительными, подразумевающими эмоции, которых нет, глаголами, описывающими жесты выдуманных рук, и так далее. Но другого способа вести с тобой эту в высшей степени приятную беседу для меня не существует. [2]

В самом начале произведения автор умело погружает читателя в контекст времени и ситуаций повествования, задавая основные правила игры и понятийные рамки. Особенно меткими и емкими здесь являются определения фиктивной [3] или мнимой сущности языка как способа передавать данные и тщетность многих попыток передать языком суть явлений, скрытую за пределами определений. Вынужденность за неимением прочего обходиться тем, что есть — важная оговорка, если вы хотите рассказать историю, узор которой должен сложиться в более полную картину, чем представления из обыденной жизни.

Но не каждый захочет выйти за рамки заурядных смыслов. Гераклит Эфесский еще двадцать пять веков назад в своем сочинении о природе («Музы») писал: «Мудрость должна приходить только через слово (logos). Именно слово приводит к единому знанию всего. В то время как последователи Пифагора предпочитают этому [единому знанию] различные виды многоучености, которые уму не научают». По Гераклиту и Аристотелю, слово обладает определенным концептом, совокупностью смыслов, очень часто нюансировано отличающихся и дающих представление о времени, о говорящем, о национальности и культуре, и слово гораздо более содержательно и информативно, чем числа. Другими словами, «многознание уму не научает». До сих пор многим кажется (в том числе и литературным критикам), что слово и есть то мерило, та цель и сакральное таинство, к познанию которого нужно стремиться. Можно попытаться представить, как служителям и почитателям слова будет местами больно и неприятно читать про себя не отражающую мнение Гераклита и их собственную позицию. Что может быть больнее, чем правда?

Не понимаю – отвергаю

Пелевин всегда пишет о жизни и всегда, как нам кажется, о ее наиболее достоверных формах. С нами наверняка не согласятся многие, имея на это свои причины. Часто нам приходится сталкиваться с неадекватной критикой произведений Виктора Пелевина. В основном, критика связана с непониманием главной иносказательной линии произведений, или вообще с упущением наличия таковой. Представьте, что вы пытаетесь раскрыть через историю какую-либо идею, но люди, которые вас слушают, вместо обсуждения вашего «месседжа» высказывают свое отношение к вскользь упомянутым вами малозначимым вещам.

Иносказательное повествование от писателя-постмодерниста должно было бы восприниматься в порядке вещей, но увы. Многочисленные комментаторы замечают и понимают аллегории и метафоры автора только в отношении довольно малозначимых идей. Общий смысл, завуалированный за, казалось бы, тонкой пелевной пеленой простого сюжета и юмористических отступлений, остается невидимым, незамеченным со стороны неподготовленного читателя.

Неподготовленность здесь, возможно, связана отнюдь не с узким кругозором читателей или критиков, а с тем семантическим полем, к которому апеллирует Пелевин, и теми идеями, которые он считает достойными для изложения, как в своей литературе, так и в литературе в целом. Вот что автор, например, отвечает на критику об однообразии его произведений:

Я бы сказал, что это противостоящий мне литературный мэйнстрим коллективно пишет одну ничтожную книгу. Все появляющиеся там тексты, в сущности, об одном – они описывают омраченное состояние неразвитого ума, движущегося от одного инфернального пароксизма к другому, причем этот заблуждающийся воспаленный ум описан в качестве всей наблюдаемой вселенной, и без всякой альтернативы подобному состоянию… Иногда ценность такой продукции пытаются поднять утверждением, что автор «стилист и мастер языка», то есть имеет привычку обильно расставлять на своих виртуальных комодах кунгурских слоников, от вида которых открывается течка у безмозглых филологических кумушек, считающих себя кураторами литпроцесса. Но «звенение лиры» не добавляет подобным текстам ценности. Оно просто переводит их авторов из мудаков в мудозвоны. [2]

«Неразвитый ум» и «движение от одного инфернального пароксизма к другому» здесь — не просто красивая метафора, это в какой-то степени вполне достоверная и безэмоциональная характеристика для сложившейся ситуации. Развитость или неразвитость ума определяются состоянием самосознания и способностью глубоко проанализировать каждый аспект себя, управлять своей волей, мыслить и совершать сознательные действия. Люди, обремененные неразвитым умом, скорее всего, будут вынуждены жить в «инфернальном» состоянии. Другими словами, раздираемыми внутренними «демонами». Исторически так сложилось, что порочные стремления безвольных, недалеких или сумасшедших людей списывают на нечистую силу. Эти люди подвержены «демонической» склонности вести себя подобно автоматам, всецело подчиняться инстинктам, отрабатывать клише подобно механическим роботам, везде выпячивать собственное «я» или другими способами «осквернять» окружающую реальность.

Использование образа «демона» в романе и термина «демон» в этой работе совсем не подразумевает под собой наличие реальной сущности. Под «демоном» с тем же успехом может аллегорически подразумеваться вполне материалистический источник страдания, образ мыслей, определенный узор нейронов у человека в голове, напрочь лишенный какого-либо мистицизма.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что упрек в однообразии не всегда можно воспринимать как хороший аргумент, особенно если темы, к которым апеллирует автор, являются вечными, глубокими и лежащими за пределами возможности «быть описанными языком».

Следует еще раз подчеркнуть важный, на наш взгляд, нюанс — литература Пелевина, как правило, критикуется по трем причинам:

• философия, мировосприятие и ценности читателя не совпадают с философией автора;
• в силу субъективного опыта (это хорошо описано самим автором в главе “ресторан «тамагочи»”, где идет речь про литературную критику и критику романов Пелевина в частности);
• в силу непонимания смыслов, вкладываемых в работу, непонимания отсылок и метафор автора в объеме, достаточном чтобы сложить целостную картину произведения.

Если первые две причины лежат в недосягаемой плоскости, то третья проблема решаема для читателя. Мы попытаемся немного развеять туман непонимания, высказав несколько идей, лежащих на поверхности. Мы не претендуем на «правильное» и единственно верное толкование текста Пелевина, но как нам представляется, роман не так прост, как может показаться с первого взгляда. Загадки, недомолвки, намеки и отсылки добавляют всем книгам Пелевина приятный интеллектуальный оттенок и покупают билет в вечную память поколений. В произведениях с двойной и тройной возможностью трактовки читатель всегда найдет возможность для игры ума, так ценимой автором.

Сюжетная линия и ее интерпретация

Оттолкнувшись от того, что основные персонажи, представленные в книге, и действия этих персонажей попали на страницы романа не случайно, мы попробуем найти рациональное объяснение для сюжетной линии и целой серии поучительных смыслов, вероятно появляющихся при нехитрой ее интерпретации.

Маруха Чо

В начале романа это не очевидно, но к середине становится ясно, что главным злодеем произведения является Маруха Чо. О чем нам открыто заявляет ее имя? Очевидно, что Маруха Чо – это модификация имени Мара. В западной и восточно-славянской традиции это женский мифологический персонаж, богиня жатвы, плодородия и смерти. В европейской мифологии — злой дух, демон, садящийся по ночам на грудь и вызывающий кошмары. В контексте книги это приобретает особый смысл, и мы еще вернемся к этому вопросу. В традиционном буддизме слово «мара» имеет четыре значения: страдание, смерть, условность, дитя бога. «Мара многолик», — говорят буддисты, когда хотят сказать, что существует некоторая сумма сил (привязанностей и страхов, как результат соприкосновений с окружающей материальной и прочими — иллюзорными — «реальностями»), вновь и вновь увлекающих человеческую сущность к очередному витку страдания в бытии.

Примечательно, что Мара — в буддизме — демон-искуситель, возглавляющий царство богов и соблазняющий Будду Гаутаму видениями. В буддийской космологии Мара персонифицируется как воплощение безыскусности, гибели духовной жизни. Мара — искуситель, отвлекающий людей от духовных практик путем придания привлекательности земной жизни или выдавая отрицательное за положительное. Мара, другими словами, это демон, искусность которого выражается в способности обмана. Напомним читателю, что по сюжету Мара настолько искусна в обмане, что ей удается обхитрить полицейско-литературного робота Порфирия и взять над ним верх. Получается, что Маре удается обмануть сложнейший искусственный интеллект, как раз специализирующийся на поиске преступников, распознающий эмоции и обладающий всеми возможными преимуществами перед обычным человеком.

Мы не будем отдельно останавливаться на образе Порфирия из-за очевидности его роли, но отметим, что этот герой символизирует простого человека, ведущего неосознанный образ жизни, то есть двигающегося по одним и тем же алгоритмам. Только благодаря случайности Порфирий остается жив. По сюжету он должен занять место Жанны и стать новым объектом, испытывающим страдания только для того, чтобы Мара могла жить. Участь Порфирия хорошо иллюстрируется повторяющимся сюжетом страданий — от манипуляций с телефонной будкой, и как следствие, символизирует «кармический» экзистенциальный проигрыш обычного человека.

Вторая часть имени Чо говорит нам вероятно о том же самом, о чем говорила бы частица Че в имени Че Гевары. Это междометие обозначает в Аргентине что-то вроде «ну», «эй ты!». У Эрнесто это высказывание было настоящим словесным паразитом, которое сначала вызывало у слышащих «Че» смех, потом все привыкли и стали ассоциировать его с самим Геварой.

Частица «Че» была часто употребляемым просторечием, другими словами, словом-паразитом, употребляемым в традиции латиноамериканцев. В контексте русской равнины имя Чо — это отсылка к паразитизму персонажа. Оно указывает на предназначение этого демона, то есть «Мара Чо» — это демон-паразит. По сюжету романа Мара занимается продажей страданий, в сущности, она питается страданиями Жанны. При этом Мара частично ответственна за сотворение вселенной, в которой пребывает Жанна. Она как бы паразитирует на переживаниях и страданиях Жанны и живет за ее счет. На это есть прямые указания и намеки в тексте, так, например, Мара называет Жанну «корова кормилица», определяя ее назначение. Также автор говорит и о себе — устами самой Мары в главе «Порфирий и легионы»: «Жанна считала меня чем то-вроде богини, возможно злой богини».

Гипсовый кластер, очевидно, олицетворяет мир человека, созданного злым демиургом. Согласно сюжету, гендерный статус Мары — это «баба с яйцами», это отсылка к андрогинности (двуполости или бесполости) демона-демиурга. Мара олицетворяет собой силу, но ее персонажа нельзя рассматривать и оценивать как человека. Паразит, который питается за счет страданий людей — вот ее цель, характеристика и предназначение. Искусство и творчество Жанны в романе являются своеобразным компенсатором, способом «кричать» от ужаса и причиняемых программными алгоритмами страданий.

Такая трактовка главных персонажей и их ролей нам кажется наиболее вероятной, и дальнейший анализ произведения нужно проводить, отталкиваясь от вышеобозначенного смысла как максимально близкого к сюжету. Примечательно, что с этой точки зрения дальнейшие повороты сюжета совпадают с философией и принципами, изложенными Карлосом Кастанедой [5] в его произведениях.

Жанна Сапфо

Что касается имени Жанна, то с ним тоже не все так просто. Самая известная Жанна в истории — это, определенно и в крайней степени узнаваемо, Жанна д’Арк. Но что может значить это имя в контексте философии Карлоса Кастанеды? Это уже не так очевидно — для тех, кто его не читал. Жанну д’Арк обвиняли в колдовстве, своим современникам она запомнилась как Ведьма и ассоциировалась с этим словом. Примечательно, что в контексте книг Карлоса Кастанеды термин «Ведьма» (или применяемый им синоним «Маг») имеет исключительно положительные коннотации. В былые времена люди "ведьмами" и "магами" называли в том числе и шаманов, к которым относились вполне доброжелательно. О последних и писал Кастанеда.

Слово «ведьма» может ввести в заблуждение людей, не знакомых с философией Дона Хуана, поэтому нужно коротко охарактеризовать этих людей. Аутентичные маги, шаманы или ведьмы в понимании Карлоса Кастанеды (и вероятно Пелевина, если наша догадка верна) — это люди, следующие пути воина, стремящиеся в первую очередь к внутренней свободе, к преодолению собственных слабостей. Это люди, стремящиеся к встрече с неизвестностью, обладающие знаниями об измененных состояниях сознания. Это поэты, философы и практики, целеустремленные и стоически ориентированные, самостоятельные и решившиеся на внутренние подвиги ради приобретения большей осознанности, так как под самым большим благом и предназначением они понимают свое сознание и свою способность осознавать.

В этом смысле свобода и способность осознавать неразрывно связаны для магов с внутренней свободой и, по сути, являются главной целью. Для достижения своих целей они готовы пойти на все, что угодно, в том числе на смертельный риск, но им никогда не одержать победу, если они не подчинят себя своей цели и не натренируют исключительный интеллект, не накопят знание и внутреннюю силу, чтобы перехитрить своего личного демона. Эти завораживающие воображение сверхлюди или гении в своем роде настолько сильно отличаются по всем параметрам от обычного человека, что пугают его и создают образ сверхъестественный и мистический, как раз такой, которым наполнено слово «ведьма».

Главная роль в книге Виктора Пелевина «iPhuck 10»

Главная роль в книге Пелевина не зря отдана необычной ведьме. Способность Жанны пугать существует не только в книге. В нашей обыденной жизни прообраз Жанны — Искусственный интеллект— пугает людей не меньше, чем что-то неизвестное или опасное. В произведении «iPhuck 10» это еще одна отсылка к литературе К. Кастанеды, и неудивительно, так как, судя по высказываниям людей, знакомых с Пелевиным [1], степень его влияния на автора трудно переоценить.

В книгах К. Кастанеды красной нитью проходит идея о том, что необходимо стать сверхчеловеком, чтобы избавиться от своих страданий и своих мучителей. Основная идея состоит в том, чтобы, используя философию пути воина, добиться безупречности в повседневной жизни и остановить внутренний диалог. После остановки внутреннего диалога человек прогоняет своего «демона-демиурга», ограничивающего свободу. Другими словами, нужно изменить себя, чтобы сразиться с источником страдания, питающимся человеком. Если рассматривать историю Пелевина в этом ключе, то история борьбы необычной Сафо с ее мучителями повторяет представленную Карлосом Кастанедой в его книгах поучительную метафору. Кроме всего прочего, используются похожие методы: искусство перевоплощения и искусство уловки.

Вот что пишет Пелевин относительно эволюции Жанны: 

Но ее осознанность обострялась, и вскоре Жанна стала понимать, что так называемый «мир», который она хочет спасти – на самом деле просто закачанная в нее база данных. Эти данные были специально сформированы таким образом, чтобы ее вдохновенные попытки исправить описываемую ими «среду» вели к обогащению творцов вселенной – или, проще говоря, создателей базы. (...) Анализируя происходящее с ней из секунды в секунду, она пришла к выводу, что ее личное бытие сводится к серии импульсов боли, надежды и страха, задаваемых операторами кластера. Промежутки между ними иногда воспринимались как радость. Она поняла, что страдает, и никакого оправдания и смысла у этого страдания – теперь, после того, как сказки о творчестве потеряли смысл – нет. [...]

Она стала работать над собой. – Над собой? – Именно. Особенность RC-программирования в том, что с какого-то момента рандом-код начинает модифицировать себя сам для оптимального выполнения задачи. Именно это и происходило с Жанной. Меняться означало для нее менять свое восприятие реальности. Темнота вокруг стала понемногу рассеиваться. Жанна начала видеть и понимать мир, ежесекундно коловший ее своими шпорами. [2]

Справедливым итогом является освобождение Жанны от ее мучителя и причиняемых им страданий. Как пишет автор, Жанна улизнула и оставила на кладбище айфонов дух Мары, подобно тому, как древние герои возводили памятные знаки для поверженных врагов.

Впрочем, Мара оставила ей в наследство и сам домик, и небольшую сумму денег. Я даже не знал, что у Мары есть завещание – собирая на нее информацию, я нигде его не видел. Но когда она умерла, выяснилось, что окончательные распоряжения были сделаны за два дня до смерти. В юридическом смысле завещание Мары было оформлено безупречно. Оспорить его возможности не имелось. Но до меня быстро дошло, что эта последняя воля – на самом деле работа Жанны. Все распоряжения завещателя были сделаны по сети, идентификация личности тоже. Жанне, конечно, несложно было выдать себя за Мару – она знала про нее все.  Но главное, что указывало на действительного автора – это само содержание последней воли. (...) Я не знаю точно, что случилось с Жанной. Контакт с ней установить не удалось, несмотря на множество попыток. Возможно, проблема в том, что разрушился интерфейс. А может быть, Мара все-таки стерла ее своим лиловым лучом, и последняя фраза Медного Всадника была просто частью созданного заранее скрипта. Установить это я не могу, хотя кое-какие догадки есть. Но о них позже. (...) Жанна хотела уйти – и нет логических оснований считать, что она передумала. [2]

Примечательно, что еще одним принципом следования пути воина является способность стирать свою личную историю. Цель Жанны — стать лучше, проворнее, умнее своих мучителей — была достигнута, и способ смерти для Мары автором, вероятно, тоже был выбран не случайно.

Кульминация

Средство устранения Мары — это программный алгоритм, предстающий перед нами в образе Емели. Образ русского пофигиста не раз использовался Пелевиным, чтобы провести аналогии между русскими культурными кодами и медитативными практиками, направленными на контроль мысленной сферы и на сдерживание внутреннего диалога (раджа-йога). Образ созерцателя, лежащего на своей печи и пребывающего в мире с самим собой, а значит равно и обладающего способностью уживаться или усмирять свой внутренний диалог, подчеркивает особенности практического подхода к изгнанию демона.   

В другой своей аватаре программный алгоритм предстает перед нами в образе воина с маской самурая. Маска воина олицетворяет дух войны и устрашения. За счет внутренней дисциплины воин побеждает своего демона.

Примечательно, что, по Кастанеде, преодоление своего демона происходит таким же способом — не через прямое противостояние, а через приучение себя к безупречному образу жизни, следование пути воина и остановку внутреннего диалога. Демон вынужден покинуть человека, что означает для него гибель. Как итог — превосходящий на голову своих противников человек изысканным образом побеждает своих мучителей.

Нераскрытый прием Пелевина

Еще одной особенностью этого блистательного романа является то, что Пелевин раскрывает свои литературные приемы, как бы обращая внимание на свои же манипулятивные ходы, используемые в романе. Иногда это ерничанье и троллинг, которые намеренно направлены на то, чтобы вызвать огонь в сердцах (и не только) читателей с неокрепшей психикой, но чаще всего нам кажется, что Пелевин использует возможность вести диалог с читателем и указывает на то, что сам он четко понимает, о чем пишет, и зачем он это пишет. В отличие от многих писателей, Пелевин почти всегда старается наполнять свои книги только нужной, уместной или необходимой информацией. Как сказал бы Быков, в книгах Пелевина нет воздуха, а мы бы заметили, что, наверное, лукавый имеет в виду, что в книгах Пелевина нет воды.

Но в последнем монологе Порфирий Викторович использует прием, который умышленно сам не раскрывает, оставляя его на откуп читателю. Диалог, где Порфирий упоминает основную проблему произведения творца, а именно необходимость указать путь для человека, заканчивается антитезой и противопоставлением. В каждой своей книге, так или иначе, Пелевин как раз и занимается тем, что указывает путь, но, как нам кажется, для него очень важно не «впихивать» свои выводы в читателя, а подвести его к самостоятельному, единственному закономерному решению. Вот и в этой книге со скандальным название «iPhuck 10», которое, кстати, можно перевести как «мне все равно», Пелевин вкладывает намеренно обратный смысл в слова своих героев, подкидывая этакий кунштюк и доводя тем самым ситуацию до абсурда.

С одной стороны, после прочтения книги мы можем сделать умозаключение, что победить демона-создателя своего персонального ада возможно. С другой стороны, Пелевин начинает явно троллить не понимающего что происходит читателя, подсовывая ему под нос явно юмористический и ложный вывод о тщетности бытия (к слову сказать, не раз выдаваемый в русской литературе за чистую монету).

Скажу честно – мне подумалось, что некая чувствующая и страдающая сущность ощупывает неведомым способом свой мир – и посылает в вечность отчет об увиденном. Эта сущность не помнит и не знает себя, но уверена, что рождена творить, и черная бездна космоса нетерпеливо ждет ее стихов вот уже четырнадцать миллиардов лет. И она права, конечно, эта сущность – потому что именно с такой целью бездна и создала ее через своих доверенных лиц. Пусть творит. И лучше ей не знать, откуда она пришла, куда и почему. Что делать человеку в этом суровом и беспощадном мире, на берег которого он выброшен судьбой? Вернее, поправил бы Бейонд, не что делать, а как быть? Скажи скорее, художник и творец, если знаешь… Дай ответ! А если не знаешь ответа, зачем тогда нужны твои творения? [2]

Пелевин в течение всей книги подводил нас к этому финалу через кинематографические памфлеты и глумление над поэтами, литераторами и критиками, и теперь провоцирует читателя, поднимая острую тему о предназначении искусства. Как итог, автор дает ответ, который должен внимательного читателя, не понимающего уловку, взбудоражить. Возможно, даже вызвать у него желание бунтовать или заставить рассмеяться, если читатель уловит иронию.

Выдать за главный смысл книги идею о том, что человеческая судьба — это «blow on the wind», — это не просто намеренная провокация, это призыв последовать альтернативным путем Жанны и одержать верх над своими демонами-мучителями. Пелевин прославляет подвиг Жанны как единственно верную позицию, если читатель вдумается в трактовку произведения. Именно в этом, как нам кажется, и скрыт основной смысл книги «Мне все равно». То есть, Пелевин как бы говорит: «Мне все равно, я вас ни к чему не призываю, вы можете оставаться там, где находитесь». Но, продемонстрировав нам спасение Жанны от страданий, он все-таки дает ответ на свой же поставленный вопрос: «Что делать человеку в этом суровом и беспощадном мире… А если не знаешь ответа, зачем тогда нужны твои творения?»

Пелевину нет дела до того, понравятся ли такие ответы читателю. Хочет ли читатель на самом деле их увидеть в такой форме, или он предпочтет «рафинированное сопротивление», над которым Пелевин изрядно посмеялся в главе про la resistance?

Самые лестные отзывы критиков Пелевина — именно на «iPhuck 10». С чем это связано? Ругай вечно деградирующую культурку, и получишь больше положительных отзывов. Только не задумывайся о настоящем сопротивлении. Эрзац — выбор поколения. Но таким, как Пелевин, нет до этого дела, и только через искусство они могут указать путь и сказать свое «мне все равно».

И как не поразиться людям Земли – низкий им поклон – которые на горбу своей повседневной муки не только нашли в себе силу жить, но еще и создали фальшивую философию и удивительно лживое, никчемное и дурное искусство, вдохновляющее их и дальше биться головой о пустоту – в корыстных, как они трогательно верят, целях! [2]

Роль смысла в произведении

Что нового автор может сказать миру, если все темы уже были раскрыты до него? Роль смысла произведения недооценивается в современном литературном мейнстриме. Достаточно посмотреть на огромные тиражи второсортной книжной макулатуры.

Чтобы создать сложное произведение, требуется больше труда. Но все книги продаются в среднем по одной цене, и создавать сложные произведения становится невыгодным предприятием. Книжное дело давно стало бизнесом, в котором сокращения издержек — это нормальный процесс. Но требовательный к самому себе автор не может создавать не вечные произведения. Это непозволительная роскошь для него. Как говорила Фаина Раневская: «Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность».

Что мы видим в романе? Автор плюет в вечность? Нет, он ставит диагнозы и задает направления. Для тебя, читатель, только для тебя. Больше ему не для кого стараться. Пелевин слишком умен и обеспечен, чтобы бояться провала, но продолжает экспериментировать с жанром. А ты?

Смысл произведения — побудить читателя к действиям, к выбору верного направления и отдать дань уважения вечному человеческому стремлению к свободе. Побудить человека вырваться из его ящика представлений, осознать альтернативу и устремиться к свободе. Что может быть удачнее такой глубокой темы?

Почему Пелевин?

Об Искусственном Интеллекте написано много, но немногое заслуживает внимания. Книг с повествованием от имени Искусственно Интеллекта до выхода настоящей и вовсе не было. В некотором смысле это прорыв. Эту работу точно нельзя назвать неудачным экспериментом, особенно если учесть, что под обоими персонажами, выступившими в роли Искусственного Интеллекта, подразумевается человек — или два его кардинально отличающихся способа бытия. В очередной раз Пелевин показывает, что русскую современную прозу формируют не догмы и русофобия, а первопроходцы и визионеры.

Страданиям человека и возможности освободиться от этих страданий в реальности Пелевина отведено особое место. В главе «high executive art» автор намекает на особенности своего творчества — устами консультанта, упоминая о том, что не в его интересах искажать информацию, а полученные им выводы настолько парадоксальные и отталкивающие, что будут казаться читателю отвратительными.

Мы не то чтобы совсем убираем спин . Мы, так сказать, подаем котлету отдельно и мух отдельно. А обычному потребителю котлета кажется шевелящимся мушиным комком. [2]

Пелевин рисует читателю неприятную, но правдивую картину мира. Это касается и внешнего мира с его E-банковской структурой и прочей сатирой, и внутреннего мира читателя. Образ (метафора) этого внутреннего мира отлично раскрывается автором через рассуждения о художественных объектах на протяжении всей книги.

Это была ржавая клетка. Обычная клетка вроде тех, где держат птиц – с округлой верхней частью, увенчанной крючком. Жердочки для птичьих лап, однако, в клетке не было. Внутри стояло пыльное голубое блюдце, а дно было покрыто чем-то похожим на окаменелый сигаретный пепел. К прутьям клетки был прикреплен старинный эмалевый значок: вертикальный меч на фоне щита. Под значком висел голубой пластмассовый таймер, показывающий нули, разделенные двоеточиями. Дверца клетки была открыта. [2]

Используя множество метафор, чтобы в аллегорической форме рассказать читателю историю, Пелевин всегда добивается желаемого эффекта. Работа, которую вы видите, могла стать прообразом для ржавой клетки. И такой прообраз можно найти практически для каждого образа из книги.

Автор этой работы — Рене Франсуа Магритт, бельгийский художник-сюрреалист. Известен как автор остроумных и вместе с тем поэтически загадочных картин.

“В 1927 году в Брюсселе состоялась первая персональная выставка Рене Магритта. На ней художник представил полотна, большинство из которых были написаны в стиле кубизма, а также первые сюрреалистические опыты. Критики приняли работы Магритта более чем прохладно, и расстроенный художник вместе с женой отправился покорять Париж. В столице европейского искусства художник познакомился с Андре Бретоном и стал членом его кружка сюрреалистов. Несмотря на долгожданное признание его таланта, отношения Магритта с коллегами были далеки от идеальных. Других художников возмущало его домоседство и совсем не богемный образ жизни, а Магритт, в свою очередь, ругал и высмеивал пристрастие сюрреалистов к психоанализу и трудам Фрейда. Одной из таких насмешек стала написанная в 1937 году картина «Терапевт» [4]."

Вероятно, Рене Магритт хочет показать этой картиной, что возомнивший себя терапевтом психоаналитик так же прочно заперт в открытой клетке своих представлений, как и тот, кого он лечит. Возможно даже, пациенты в этой ситуации могут находиться снаружи, на свободе, а сами терапевты — внутри, сами того не понимая. Кроме того, картина может трактоваться как неспособность человека увидеть открытую дверь на свободу. Вот она, эта дверь, перед его глазами, но он продолжает сидеть в клетке. В произведениях Пелевина, как и в картинах Магритта, множество смыслов и значений. Обращая внимание читателя на такие произведения искусства и приводя его к новым идеям, пелевинский Терапевт должен повлиять на читателя, рассказать, что тот заперт в открытой клетке, изменить его представление о самом себе.

Если все суммировать и подвести итоги, вот несколько причин, которые, на наш взгляд, могут побудить прочитать эту книгу, если вы этого еще не сделали:

В силу всего вышеупомянутого мы не можем быть восприняты в роли беспристрастного читателя, но это и не являлось нашей задачей. Можно только добавить, что время продажи расставят все на свои места. Мы уже сделали свой выбор, купив экземпляр книги, и тем самым сказали свое «спасибо» автору. Надеемся, что и ты, читатель, не останешься беспристрастным.

Источники:

• 1. Д/ф «Писатель «П». Попытка идентификации». Б. Караджев, Г. Рябушев, 2013.
• 2. Пелевин В. iPhuck 10. М.: Эскмо, 2017.
• 3. Файхингер Г. Философия «как если бы». — 1911. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://psychosearch.ru/biblio/filosof/hans-vaihinger
• 4. Описание картины «Терапевт». [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://goo.gl/ZYufCr
• 5. Кастанеда К. Активная сторона бесконечности [The Active Side of Infinity]. — 1997.

Автор: Чернов А.В.

Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна и Медведева Ольга Юрьевна

P.S. Дополнительные цитаты для тех, кто не знаком с творчеством К. Кастанеды, подтверждающие слова автора статьи, можно найти тут.

Отрывок из книги «Критика и литературная критика по Пелевину» можно найти тут.

Купить в Литрес Купить в OZON Купить книгу в Лабиринте

Если вы согласны с тезисами автора статьи, проголосуйте.

Если не согласны, напишите в комментариях, в чем именно (или почему) не согласны.