Ганс Файхингер «Философия «как если бы»» Часть 7 Общее введение [Глава 1] Мысль

Международная библиотека психологии,
философии и научного метода

Философия «как если бы»

Система теоретических, практических и религиозных фикций человечества

Автор – Г. Файхингер, 1911
Переведено на английский, 1935
Ч. К. Огденом
Переведено на русский, 2017
Е. Г. Анучиным
Редактор – Е. Ю. Чекардина

Переведено при поддержке журнала © ПсихоПоиск.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

Копировании материалов книги разрешено только при наличии активной ссылки на источник.

ОБЩЕЕ ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1

Мысль, рассмотренная с точки зрения причинной органической Функции

Научная мысль является функцией психики. Под термином «психика» мы понимаем не вещество, а органическое целое так называемых «ментальных» действий и реакций; они никогда не попадают под внешнее наблюдение, но определяются частично через физические знаки, частично так называемым внутренним чувством. Психические действия и реакции, как и всякое известное нам событие, являются необходимыми обстоятельствами; другими словами, они получаются из своих условий и причин с обязательной регулярностью. Если бы мы стали сравнивать психические процессы с некоторой группой внешних феноменов, то физические и в более узком смысле механические процессы представились бы менее подходящими, чем функции организма. Это утверждение подтверждается фактом того, что так называемая эмпирическая полезность может быть найдена как в психических, так и в органических функциях телесной сферы. Эта полезность проявляет себя и там и тут в готовности к приспособлению к обстоятельствам и среде; в поддержании усиливаемой и успешной реакции физического или психического организма на внешние импульсы и влияния; и в усвоении и принятии или отторжении новых элементов. В психике имеет место не просто механистическая игра идей, но, по большому счету, выполнение требований полезности движением идей за счет его непрерывной модификации. Все психические процессы полезны в описанном смысле; прежде всего, так называемые теоретические процессы апперцепции. Научная мысль состоит из таких процессов апперцепции и, следовательно, должна рассматриваться с точки зрения органической функции.

Таким образом, мы бы сравнивали логические или мыслительные процессы с органическими творческими процессами. Целесообразность, которую мы наблюдаем в росте, распространении и регенерации, в адаптации к окружающим условиям, в выздоровлении и так далее, в сфере органического, повторяет себя в психических процессах. Психический организм также подобающе реагирует на раздражитель. Он сравнится не с простым сосудом, в который лишь заливается инородная материя, но с аппаратом, включающим в себя химическую реторту, который использует инородную материю наиболее подходящим для поддержания себя и своего движения образом, усваивая ее через ассимиляцию, а не чистое наложение. Также и сознание нельзя сравнивать с пассивным зеркалом, отражающим лучи в точности в соответствии с физическими законами, но «сознание не получает внешних раздражителей, не формируя их в соответствии с его природой». Тогда психика является органической формирующей силой, которая независимо изменяет усвоенное и может приспосабливать инородные элементы по собственным требованиям так же легко, как она может приспосабливать себя к новому. Разум способен не просто усваивать, но и ассимилировать, и быть конструктивным. В течение своего роста он создает собственные органы в силу своего адаптируемого устройства, но лишь при наличии внешнего раздражителя, и приспосабливает их под внешние обстоятельства. Такими органами, созданными самой психикой в ответ на внешние раздражители, являются, к примеру, формы восприятия и мысли, а также определенные концепции и другие логические конструкты. Логическое мышление, над которым мы здесь размышляем, является активным усвоением внешнего мира, полезным итогом переработки прочувствованного материала. Таким образом, логическая мысль – это органическая функция психики.

Точно так же как физический организм делит материю, которую он получает, смешивает ее с собственными соками и таким образом делает ее готовой к ассимиляции, так и психика оборачивает воспринимаемое в самостоятельно выработанные категории. Как только внешний раздражитель достигает разума, быстро реагирующего на него, поскольку мысль снабжена чувствительными сенсорами, начинается внутренний процесс, психическая активность, итогом которой является усвоение воспринимаемой вещи для какой-то цели.

Для Штейнталя в силу упрочнившихся и подробно разработанных взглядов органическая функция логического движения включена в знание как таковое; мы же идем на шаг дальше, рассматривая органические мыслительные функции с точки зрения целенаправленного действия. Зигварт и Лотце начинают свою Логику с этой телеологической точки зрения. Точно так же как целью глаза является трансформация волн эфира в упорядоченную систему закрепленных ощущений и через рефракцию отражение лучей и так далее, создание уменьшенных «картинок» объективного мира; и точно так же как этот орган устроен подходящим образом для выполнения своей цели и способен исполнять независимые передвижения и изменения в соответствии с обстоятельствами – так и логическая функция – это действие, которое подходящим образом исполняет свою цель и может адаптироваться и подстраивать себя под обстоятельства и объекты для выполнения своей цели. Цель органической функции мысли – изменять и перерабатывать материал восприятия в эти идеи, ассоциации идей и концептуальные конструкты, которые, пока цельны и связны между собой, они, как говорится и как и мы можем сказать, «облачены в объективность».

Однако, так как мы не знаем объективной реальности в абсолютной форме, но лишь подразумеваем ее (а это также обычная научная точка зрения), мы должны пересмотреть наше утверждение и сказать, что мысль исполнила свое предназначение, когда она соорудила из предоставленных комплексов ощущений действительные концепции, общие суждения и убедительные заключения, а также произвела такой мир, что объективные происшествия могут быть вычислены, а наше поведение успешно изъявлено в соответствии с их феноменом. Мы ставим главное ударение на практическое содействие, на экспериментальную проверку полезности логических структур, являющихся органической функцией мысли. Для нас напрямую недоступным является не соотношение с предположенной «объективной реальностью», не теоретическая репрезентация внешнего мира в зеркале сознания и не теоретическое сравнение продуктов логики с объективными вещами, которое, с нашей точки зрения, гарантирует выполнение мыслью своего предназначения; но скорее практическая проверка возможности расчета событий, совершающихся без нашего вмешательства с помощью тех самых продуктов логики, и подобающее понимание наших импульсов в соответствии с направлением наших логических структур.

Интересно наблюдать, как Лотце в его Логике снимает свое первоначальное определение, стр. 4 [E.T. стр. 2], истины мысли, то есть ее итогового предназначения: «Истина состоит в согласии идей и их ассоциаций с представленными объектами и их собственных отношениях», и изменяет его на: «Связи (connexions) идей являются истинными, если они соответствуют таким соотношениям идей, которые остаются одинаковыми для всех сознаний, а не ограничивающихся явлениями и наложениями впечатлений, разнящимися от одного индивидуального сознания к другому». Но когда Лотце заявляет итоговую функцию мысли как общемировую картину, остающуюся одинаковой для всех (cf. Laas, Anal. D. Erf., стр. 95, 127: объективный мир в «сознании в общем»), он упускает, что такое общее согласие все еще не предлагало бы гарантии «истинности» комбинации идей. Только практическая проверка является конечной гарантией; но даже здесь мы можем заключить лишь то, что комбинации идей выполняют свое предназначение и были сформированы правильным образом. Поэтому с точки зрения современной эпистемологии мы и вовсе больше не можем говорить об «истине» в привычном смысле этого термина.

Гельмгольц также в нескольких местах в своих трудах, таких как Оптика, и в частности в его лекции, озаглавленной «Логические принципы эмпирических наук», приписывает главную ценность практическому доказательству, описанному выше.

К этому моменту мы не будем решать вопрос, глубоко укорененный в метафизике и во всем нашем практическом кругозоре, а именно, должна ли логическая функция или, другими словами, являются ли теоретические действия или должны ли они являться для человека самоцелью, или все теоретические функции возникли исключительно из наших импульсов и, таким образом, в конечном счете, служат лишь практическим целям.

В частности, Шопенгауэр в настоящее время принял эту последнюю точку зрения. Так как воля, согласно ему, является единственным метафизическим принципом, а воля слепа и нелогична, то мозг со всеми его идеями, по большей части, – ничего больше, чем просто инструмент, чья функция заключается в службе воле и в сохранении жизни индивидуума. Интеллект занимает подчиненное положение по отношению к воле. Менее широко известно, что Гербарт занял очень похожую позицию, но она стала естественным заключением из отношения физических монад к организму, который может замечательно существовать и без них. Таким образом, он называет разум «паразитом тела», в точности, как это делает Шопенгауэр; он, в основном, служит для поддержания сохранности организма. Оба они относятся к теоретической активности, сознанию как к инструменту организма и средству самосохранения. Это не имеет критичного влияния на наш последующий интерес к тому, как понимается отношение мысли, теоретической и осознанной мыслительной деятельности к жизни инстинкта и воли; но, по мере нашего продвижения вперед, отношение к мысли как к инструменту может быть полезно при сохранении верного ориентирования. Если мысль существует лишь благодаря воле или, как мы можем согласиться с Фихте, благодаря действию, тогда знание не является конечной целью мысли; оно, следовательно, не может быть и самоцелью, а лишь побочным продуктом, чем-то, что возникло случайно во время работы в мастерской мысли. Тогда практическая ценность мысли ставилась бы на первое место, а «знание» было бы лишь вторичным и несущественным мотивом, как полагает в том числе и Шопенгауэр. Эта тема может быть интересна нам в процессе нашего выяснения, когда мы приступим к разбору концептуальных структур, интеллектуальная ценность которых остается под вопросом, в то время как их практическая ценность очевидна. Штейнталь, по сути, развивает те же взгляды: «Нам нужно знание мира вещей, нас самих и связи вещей друг с другом и с нами, чтобы быть в состоянии выжить». Вполне в соответствии с духом современности, он упоминает три основные задачи, для которых требуется знание: поиск пищи, культивация и защита от стихий. «Следовательно, знание – необходимый фактор в экономике природы. Он объединяется с физическими и химическими операциями, обеспечивая существование человеческой расы и животного царства возможными; он формирует материальные условия, неотъемлемые для жизни». Мысль, в таком случае, должна быть рассматриваема как механизм, как машина, как инструмент на службе жизни; и такая перспектива более важна для логики, чем это может показаться на первый взгляд.

Для наших более ограниченных целей мы можем остаться довольными определением, данным выше, в соответствии с которым, проверка верности логического результата поводится на практике, а предназначение мысли должно искаться не в отражении так называемого объективного мира, а в осуществимости расчета событий и операций над ними. Для нас предназначением логической функции мысли является постоянное сохранение нас в положении, где мы можем справляться с вещами так, что с данными условиями, отношениями, согласованностями и обстоятельствами мы бы могли получать чувственные впечатления, поддающиеся точному определению (поскольку в конечном итоге каждое определение объективных данных основывается именно на этом, и научным путем не может быть установлено никак иначе); и чтобы такими и только такими импульсами в определенных условиях мы могли получить поддающийся точному определению эффект, который, в свою очередь, ничем не может быть наблюдаем, кроме средств определенных ощущений. Только через сокращение концепций «мысли, действия, наблюдения» и т.д., к конечным элементам психологии, к ощущениям, мы обретаем корректный стандарт оценки логической работы, которая переводит элементы ощущения в логические структуры. Эти последние снова, в качестве последнего средства существуют, чтобы быть переведенными в ощущения или чтобы служить контролю впечатлений и настройке волевых импульсов, что другими словами можно назвать импульсами нервными.

Вся целенаправленная деятельность проявляет себя в поиске, сборе и производстве необходимых и пригодных средств обретения своего объекта. Органическая деятельность мысли также проявляет природу своей целенаправленности в приложении своих усилий к достижению своих целей всеми располагаемыми средствами.

Если ощущения – стартовая точка всей логической деятельности и в то же время пункт назначения, к которому она должна стремиться, если только представлять контроль возможным (и, как мы отметили выше, мы должны оставить нерешенным вопрос отношения к логическим функциям между этими двумя точками как к имеющим некую унаследованную причину), тогда причина существования мысли может быть определена как выработка и настройка материала ощущений для достижения более богатой и полной чувственной жизни опыта.

Для достижения цели своей деятельности так быстро и полноценно, как это возможно, а именно, для того, чтобы разбираться с независимыми событиями и представлять их возможными или зависящими от обстоятельств, наша воля, мысль или логическая функция использует самые разнообразные средства.

Мысль постоянно подталкивается к самосовершенствованию, и таким образом становится все более и более пригодным инструментом. По этой причине она расширяет свою компетенцию, изобретая инструменты так же, как другие естественные действия. Рука и ладонь делают те же вещи, и самые обычные инструменты следует воспринимать как удлинения и продолжения этих органов. Естественная функция мысли, о которой мы говорили выше как об инструменте, также распространяет свою прикладную полезность изобретением инструментов, средств мышления, инструментов мышления, одним из которых является формирование субъекта нашего запроса.

Мысль предпринимает оригинальные операции, изобретает блестящие приемы, способна вводить усложненные процессы. Материал ощущений переформировывается, перечеканивается, сжимается, очищается от примесей и смешивается со сплавами, взятыми из хранилища самой психики, и все для представления возможным все более и более уверенного, быстрого и усовершенствованного решения проблем логической функции. Все эти очень разные и в высшей мере сложные процессы и операции управляются очень немногими простыми законами, в точности, как и сложная работа физического организма и его, казалось бы, очень разных органов может быть упрощена до отличных своей простотой и постоянных в своей периодичности элементарных форм и процессов. Делом логической теории является упрощение сложных логических процессов к простым и элементарным процессам, к нескольким определенным механическим событиям. Богатство духовной жизни, бесчисленные варианты ее распространения в просторном поле науки в своих сложнейших формах и процессах основывается на простых, примитивных законах. Она возникает лишь в результате экстраординарных в своей оригинальности модификаций и специализации этих нескольких элементарных типов и законов, что, отчасти под давлением внешних причин и обстоятельств, отчасти в силу присущих развитию процессов, развиваются в эту богатую и бесконечную систему знания, которой так гордится человек. Прямо как Meleagrina margaritifera (род жемчугоносных моллюсков), когда песчинка попадает под ее блестящий панцирь, она покрывает ее самостоятельно произведенной массой перламутра, чтобы превратить незначительную крошку в блистательную жемчужину, так же и психика, только производя еще более тонкую работу, при стимуляции превращает поглощаемый материал ощущений в жемчужины мысли – в структуры. Посредством этих структур логик следует за адаптирующейся, органичной, целенаправленной логической функцией в ее самые скрытые процессы, ее самые тонкие виды специализации. В обоих случаях наше удивление и внимание привлекает целенаправленная деятельность. Мы намеренно подчеркиваем прикладную полезность органической функции мысли, потому что мы в дальнейшем придем к разбору логических структур, в которых эта целенаправленность проявляется поразительным образом.

... продолжение следует.

Переведено на русский Е. Г. Анучиным при поддержке журнала © ПсихоПоиск.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна
Копирование материалов книги разрешено только при наличии активной ссылки на источник.

На английском в Литрес На английском в OZON На русском языке в ПсихоПоиск