Ганс Файхингер «Философия «как если бы»» Часть 5 Автобиографические истоки [продолжение]

Международная библиотека психологии,
философии и научного метода

Философия «как если бы»

Система теоретических, практических и религиозных фикций человечества

Автор – Г. Файхингер, 1911
Переведено на английский, 1935
Ч. К. Огденом
Переведено на русский, 2017
Е. Г. Анучиным
Редактор – Е. Ю. Чекардина

Переведено при поддержке журнала © ПсихоПоиск.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

Копировании материалов книги разрешено только при наличии активной ссылки на источник.

АВТОБИОГРАФИЯ

Истоки философии «как если бы»

... 

Когда я прибыл в Лейпциг в сентябре 1874 года, я немедленно предоставил себя военной службе. Но из-за моего зрения, которое уже тогда было ненормальным, я не был принят. С одной стороны, это был тяжелый удар для меня, потому что я был любителем спорта и в частности военной гимнастики, представленной швабским профессором Ягером, и мне должно было понравиться развивать эту часть своей активной натуры. С другой стороны, я с естественным энтузиазмом принял свободное время, которое увидел впереди, и в тот же час использовал его, чтобы реализовать давно наметившееся желание. В Тюбингене я познакомился почти со всеми науками, но об одной я все еще не знал ничего, кроме того, что я изучил в школе, а именно, о математике; и это было источником нарастающего напряжения. Нашим преподавателем по математике в Штутгарте был профессор Реушель (также друг Давида Ф. Штрауса), сделавший себе имя благодаря своей теории простых чисел, но не имевший дара обучения. Я пытался разобраться, обучаясь самостоятельно (у меня были подходящие учебники из общественной библиотеки), и я достиг значительного успеха, но в Тюбингене мне было некогда наверстывать этот материал. Теперь же с настоящей жадностью я бросился в аналитическую геометрию и счет бесконечно малых. Оба эти направления открыли для меня удивительные, новые истины, возникшие в умах Декарта и Лейбница. Вдобавок они дали мне поразительные примеры методических фикций, ставших очень важными для продолжения методологического исследования, начатого мной в Тюбингене. Так что в итоге эти занятия были очень плодотворны.

В другом направлении те зимние дни 1874-75 имели решающую важность. Примерно в это время появилось второе издание History of Materialism (Истории материализма) Фридриха Альберта Ланге в своей увеличенной версии с добавлением большого количества научного материала. Я встретил первое издание этой работы еще в Тюбингене, и она внушила мне восхищение, но не оставила глубокого влияния на меня из-за неадекватности научного аппарата в изначальной версии этой книги. Теперь, исправленная в этом аспекте, книга попала в мои руки в самое подходящее время. Я наконец нашел человека, которого я так отчаянно искал в течение тех четырех лет в Тюбингене. Я нашел мастера, проводника, идеального учителя. Дух, ведущий меня вперед более или менее неясно, преобладал в нем с всеобъемлющей четкостью и совершенством формы. С одной стороны, он имел высочайшее уважение к фактам и точное знание естественных наук вместе с совершенным владением всей историей цивилизации; с другой стороны, он был экспертом в кантовской критике со взглядами, модифицированными и углубленными Шопенгауэром. Прежде всего, он был человеком высоких этических идеалов, и в отношении религиозных догматов он совмещал сильнейший теоретический радикализм с самым терпимым практическим кругозором. Я сам стремился к этому, но никогда до этого я не находил всех этих качеств в одном человеке. Все, ради чего я старался и к чему устремлялся, предстало предо мной завершенным шедевром. С этих пор и впредь я называл себя учеником Ф. А. Ланге. Естественно, я прочитал и его другие публикации, в частности книгу «Labour question» (Вопрос труда), и его действия в этой сфере также показали мне, что он был человеком широких взглядов и теплого сердца.

Что придавало Истории материализма конкретную ценность для моих особых исследований в этот период времени, было то, что с моей точки зрения, Ф. А. Ланге был на верном пути даже в отношении методической проблемы фикций. С другой стороны, он проявлял определенное сомнение и неясность по этому поводу, так что я надеялся на основании своего последующего тщательного исследования быть способным пройти дальше в этом отдельном вопросе, чем он.

В это время я нашел другой источник помощи в том же направлении. Два старых ученика Гербарта – Дробиш и Штрумпел, тогда преподавали в Лейпциге. Имя Гербарта было едва упоминаемо в Тюбингене, но сейчас мои исследования привели меня к нему, и я нашел у него очень ценные примеры теории фикций, которые он пытался применить в практической форме к его собственной философии. В то же время, я был естественным образом привлечен гораздо более глубоким изучением психологии Гербарта и психологии в целом; и благодаря влиянию этой пылкой ученицы Гербарта – доктора Сюзанны Рубинштейн, живущей тогда в Лейпциге, я узнал о Фолкмане (Volkmann) и Лазарусе (Lazarus). Все это усилило мое убеждение в том, что без психологии философия и эпистемология являются и могут являться лишь методической абстракцией, которую нельзя привести к систематическому заключению.

Авенариус, с которым мы познакомились в «Академическом философском обществе», основанном им, оказал на меня влияние в том же направлении. Он посоветовал мне прочитать Штейнталя, чье «Введение в психологию» (Introduction to Psychology) стало одним из оснований для моей философии. Его теория изменения апперцепцией материала, данного чувствам, осталась со мной с тех самых пор.

Я извлекал громадную прибыль из Авенариуса до тех пор, пока он оставался острым критиком теорий Канта. Это предотвратило мое отношение к философии Канта как к догме, хотя я и не был к этому склонен. Я не мог следовать Авенариусу, однако, в его радикальном эмпиризме или, скорее, позитивизме. Он понял довольно верно, что идеи субстанции, причинности и т. д. прикладываются психикой субъективно на данное, и тем не менее, по этой самой причине в соответствии с «принципом наименьшего сопротивления» (“the principle of the least energy”) он хотел исключить их целиком из человеческой мысли. Но я придерживался точки зрения, что они являются подходящими фикциями, что должны быть оставлены из-за их полезности.

Осенью 1875 года Вундт прибыл в Лейпциг. Его первая лекция была посвящена логике, и я прослушал ее с большим интересом и извлек полезное для себя. Он всем располагал меня к себе. Из-за него мне должно было бы понравиться оставаться в Лейпциге, и я уже запланировал «Журнал чистой и прикладной логики» (Journal of Pure and Applied Logic), которым я надеялся заинтересовать его. Но семейные обстоятельства звали меня обратно в Южную Германию. Я мог остаться на севере лишь еще на один семестр, и этому суждено было быть в Берлине, где был активно занят работой швабиец Эдуард Целлер. Помощь, которую я получил от него и его друга Гельмгольца, а также от Штейнталя, Лазаруса, Лассона и Полсена, была более или менее ценной для меня, но что стало по-настоящему важным для меня, было то, что я столкнулся с работами Группе, умершим незадолго до этого, а они были наиболее важными для моей теории фикций. Мои частные исследования были посвящены в наибольшей степени Дэвиду Юму и Джону Стюарту Миллю, чьи точные познания были решающими для моей философской точки зрения.

В тоже самое время, в течение моих берлинских дней лета 1876 года была опубликована моя первая работа по философии: «Гартман, Дюринг и Ланге – Критическое эссе по истории философии в 19 веке» (Hartmann, Duhring and Lange – a critical Essay on the History of Philosophy in the Nineteenth Century). Она состояла из лекций, которые я преподавал в «Академическом философском обществе» в Лейпциге. Автор Истории материализма с его Кантианскими наклонностями казался мне попадавшим в золотую середину между спиритуалистической метафизикой Э. фон Гартмана с одной стороны и материалистическим позитивизмом Э. Дюринга с другой. В Берлине я познакомился с этими двумя людьми лично. В своей книге я также сделал анонс ранней публикации моего расследования Фикций.

По семейным обстоятельствам я должен был выбрать университет рядом с моим южно-немецким домом, в котором я мог бы занять место в качестве преподавателя; так что осенью 1876 года я переехал в Штрассбург, где меня встретило гостеприимство Лааса. В его недавней работе по Кантовским Аналогам опыта (Analogies of Experience) он проводил яркую черту между собой и Кантианским или, скорее Неокантианским априоризмом или «трансцендентализмом», и он постепенно приближался к этой радикальной точке зрения, которую он принял несколькими годами позже в трехтомном трактате об Идеализме и Позитивизме. Он был тем человеком без предрассудков, в ком я нуждался. Он обладал способностью справедливо оценить мои суждения. Тогда он как раз был занят изучением работы Джона Стюарта Милля «Исследование философии Сэра Вильяма Гамильтона» (Examination of Sir William Hamilton’s Philosophy), в котором я присоединился к нему с тем большей готовностью, поскольку на самом деле это стало продолжением моих берлинских изучений Юма и Милля. Разрешение так называемой реальности, с эпистемологической или психологической точки зрения, в работе «Ощущения и возможности ощущения» (Sensations and possibilities of sensation) казалось и мне, и ему верным аналитическим путем. С другой стороны, Лаас представлял Авенариуса, кто был заодно с ним в его позитивистских намерениях исключить все субъективные добавления как неоправданные и бесполезные, тогда как я всегда беспокоился за выделение и сохранение практической ценности и применения этих теоретически не имеющих оправдания идей давнишнего идеализма.

Под конец 1876 года я записал свои мысли в огромный манускрипт для своей вступительной диссертации, озаглавленной мной как «Логические исследования. Часть 1: Теория научных фикций». Поскольку я тщательно собирал материал на протяжении нескольких лет и внимательно пробегался по нему множество раз, написание этой работы не заняло у меня много времени. Я передал свой манускрипт в Новый Год и к концу февраля 1977 я получил право преподавать. Работа, получившая это признание Факультета, является ровно той же, что была опубликована в 1911 году как «Часть 1: Базовые принципы» Философии «Как если бы». В ней я развил всю систему научных фикций или, другими словами, отношение «как если бы», использованное на практике в самых разнообразных аспектах науки, и постарался дать исчерпывающую теорию этого многообразия процесса «как если бы».

Но как и Лаас, я отнесся к этой диссертации лишь как к приблизительному наброску, нуждающемуся во множестве дополнений и исправлений, так что я использовал следующие два года в той степени, в которой мне позволяли это мои лекции, чтобы работать над моим манускриптом. Смерть моего отца заставила меня искать более высокооплачиваемую должность, так что я заключил очень выгодное соглашение с щедрым и дальновидным Штутгартским издателем, В. Шпеманном, по произведению Комментария к Канту на столетие его Критики чистого разума в 1881 году. Тогда я только начал гораздо более глубокое изучение Канта, в частности его теории «Как если бы», и в это время я обнаружил «неправильный порядок страниц» (misplacement of pages) в его Пролегоменах, пропущенный незамеченным многими тысячами читателей Канта на протяжении почти сотни лет, но всеобще признанный наукой сегодня. Так что использованием филологического метода и проникающего логического анализа я надеялся углубить изучение Канта. Но, как я сказал, эта новая работа была лишь средством, и я надеялся через несколько лет быть способным вернуться к моим исследованиям Фикций.

Вышеупомянутый «Закон преобладания средства над целью», шанс сформулировать теоретически и опубликовать в верное время который я к несчастью упустил, доказал себя на практике очень влиятельным на мою будущую жизнь образом. Когда в 1884 году первый том моих Комментариев к Канту принес мне назначение в качестве специального профессора в Галле, я надеялся быть способным закончить и другие тома там же. Но мои лекции с одной стороны и плохое здоровье с другой задержали публикацию второго тома до 1892 года. В 1894 году я был назначен постоянным профессором в Галле, и в 1896 году я основал Kantstudien (Кантоведение) как средство помощи в моей работе. Но даже это средство преобладало над целью. Моя работа над Комментарием отошла на второй план перед новым журналом. На празднование столетия со дня смерти Канта в 1904 году обстоятельства показались мне обязывающими начать сбор средств, покрывающий издержки и продвигающий Kantstudien. Сбор был успешен, но его организация сделала необходимым основание Общества Канта, и это постепенно все больше и больше становилось самостоятельной целью и отнимало слишком много моего времени и сил, хотя мне и повезло получать самую эффективную помощь во всех этих свершениях. Таким образом, средство всегда торжествовало над целью, во имя которой оно было призвано к существованию и лишало изначальную цель ее жизненной силы.

В 1906 году посреди всех этих любопытных осложнений и путаницы моих изначальных намерений несчастье неожиданно привело к счастливому разрешению и позволило мне после двадцати семи лет вернуться к моему изначальному плану, который я бросил в 1879 году. Несчастьем было ослабление моего зрения до такой степени, что мне стало невозможно продолжать вести свои лекции или специальные занятия, которыми я особенно наслаждался. Так что мне пришлось оставить свои официальные обязанности. Зрения, все еще остававшегося при мне, как раз хватило, чтобы позволить мне опубликовать мой манускрипт. Я копировал свою Диссертацию 1976 года и внес в нее некоторые небольшие редакторские правки. Этот всеобъемлющий манускрипт теперь образует собой «Часть 1: Базовые принципы» Философии «Как если бы». Я также завершил ревизию, которую я проводил между 1877 и началом 1879 года на основании отзывов того времени, и это сформировало Часть 2 (Специальную) полного сочинения. Эта часть заняла у меня два с половиной года из-за моего плохого зрения, и Часть 3 (Историческая) заняла у меня еще два с половиной года. Между 1877 и 1879 годами я написал заметку по самым важным пассажам в работах Канта на тему «Как если бы», и сейчас я завершил это в исчерпывающем виде, позволяя сочинить монографию по Кантовской теории «Как если бы» почти на ста страницах. Изложение религии «Как если бы» Форберга также заняло у меня много времени, как и развитие «Точки зрения идеала» Ф. А. Ланге, с которой я многое разделял. Но что тем не менее заняло больше всего времени, было последним разделом о теории фикций Ницше, которую он уменьшил до нескольких страниц. Вслед за весной 1911 года работа вышла в свет.

... продолжение следует.

Переведено на русский Е. Г. Анучиным при поддержке журнала © ПсихоПоиск.
Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна
Копирование материалов книги разрешено только при наличии активной ссылки на источник.

На английском в Литрес На английском в OZON На русском языке в ПсихоПоиск